С отцом мы случившееся не обсуждали — при виде меня он сразу заливался краской, даже мама не могла не заметить странную реакцию, хотя ей оставалось лишь недоуменно пожимать плечами. Зато Пашке я все в красках поведал при первой же возможности, получив в ответ порцию ухмылок и фырканья. Тогда же друган, в шутку, само собой, предложил познакомить наших отцов — авось сойдутся на почве общих интересов. Что ж, в любой шутке есть доля шутки…
Я полагал, что Паша будет упираться до последнего, однако на практике уломать его оказалось на удивление легко: даже не дослушав до конца заготовленную мною речь (а я ведь всю ночь не спал, придумывая доводы), он залился краской и пробурчал, что передаст отцу приглашение.
Дело было в субботу. Маму как раз отправили на несколько дней в командировку, так что все сложилось удачно. Паша и его папа пришли к нам, произошел обмен рукопожатиями и мы прошли на кухню, чтобы выпить чая. В какой-то момент мы с Пашкой оставили отцов наедине — они уже успели пропустить по стаканчику или паре и болтали то об одном, то о другом, и вроде как поладили.
Дав им пару часов, чтобы притереться, мы, согласно плану, разделись до гола и в чем мать родила, держась при этом за руки, зашли на кухню. Повисло неловкое молчание, чего и следовало ожидать, однако мы быстро взяли дело в свои руки: Пашка сел на колени к моему отцу, я подошел к его и обнял сзади. Родители переглянулись и, видимо, пришли к некоему безмолвному соглашению. И завертелось…
Мой папка начал ласкать Пашкино тельце, начиная с сосков и заканчивая гениталиями, и покусывать мочку уха, затем, постепенно раздеваясь, толкнул парня лицом к холодильнику и пристроился сзади — юный развратник облокотился руками на холодную дверцу и с готовностью оттопырил попку. Отец зарылся пальцами в густые шелковистые волосы, прижимая лицо своей сучки к металлической поверхности, и все наращивал темп, а мой друган отзывался сладострастными стонами и явно кайфовал.
Я тоже не терял времени зря — наши губы и языки сцепились в смачных похотливых поцелуях, Пашин батя успевал одновременно скидывать с себя одежду и теребить мой пенис. Покончив с прелюдиями, он подхватил меня, легко поднял и усадил на столешницу, после чего с размаху, одним движением засадил мне в анус и начал сношать, то оставляя внутри лишь головку, то вбивая свой хуй целиком мощными ударами, достойными отбойного молотка. И сам не заметил, как мои стоны начали вторить Пашкиным.
Насладившись, пусть еще и не насытившись нашими молодыми телами, папаши устроили нам настоящий разврат: мы с товарищем — хотя, чего уж там, теперь братом — стояли друг напротив друга и держались за руки, наши пальцы переплелись, губы стали одним целым, язычки вели свою незримую битву, а отставленные попки трахали вошедшие во вкус мужики. Я смотрел в большие зеленые глаза — два омута похоти, полных осатаневших от вожделения чертей. Паша явно желал, что ему присунули еще один хуй. Или два? Или это просто отражение моих грязных помыслов? Наши члены истекали смазкой, яички неистово болтались и зудели, возбуждение перехлестнуло через край, а тела бились в синхронных конвульсиях, пока наши отцы соревновались, кто сможет запихнуть свой агрегат глубже и вызвать более громкий вскрик наслаждения.
Все хорошее однажды заканчивается (впрочем, часто для того, чтобы вскорости повториться вновь), вот и мы синхронно кончили прямо друг на друга, затем в порыве похоти завалились на пол в позу 69 и стали вылизывать друг другу члены и анусы, поглощая все вытекавшую из них сперму, а потом еще минут десять лежали в обнимку на холодном кафельном полу и самозабвенно сосались, обмениваясь удивительной смесью жидкостей, пока вконец обессилившие не завалились на спины, раскинув ноги и по-прежнему крепко держась за руки...
