Я вспомнил вдруг, что пьяным на спине спать нельзя и решил пойти перевернуть Аню. Да, именно с этой благородной целью, убеждал я себя, хотя сам себе не верил, я и вошёл в детскую.
Аня тихо похрапывала, её полные голые ноги свисали с кровати, а юбка была задрана, открывая вид на гладко выбритую, красную и мокрую (то ли от мочи, то ли от возбуждения) щель. Киска была аккуратная, с припухшими и слегка сморщенными большими половыми губами, как у всех толстушек. Прямо как у матери в её годы! Я невольно залюбовался этим завораживающим зрелищем!
— Так. Стоп! Хватит пялиться на родную дочь! Сейчас ты подойдёшь, поправишь ей юбку, перевернёшь на бок и уйдёшь ебать свою малолетнюю гимнастку! - говорил я вслух сам себе.
Но вместо это я буквально набросился ртом на эту манящую мокрую щель!
Киска была сочной, мягкой, вкусной, слегка солоноватой от мочи, но меня это возбуждало ещё сильнее! Я лизал её быстро, страстно, проникая глубоко внутрь языком! Мозг мой совсем отключился и я с жадностью пил, пил эти женские соки, соки собственной дочери! Аня тихонько стонала и что-то бормотала во сне. Она всегда бормотала во сне. В какой-то момент она с тихим стоном кончила, пустив в мой алчущий рот горячую ароматную струйку. Я жадно всё выпил до последней капли, встал и перевернул Аню на живот.
Передо мной была её белая, большая, нет, даже колоссально большая, выпуклая круглая задница! Я вспомнил, как наказывал её пьяную мать, и раздвинул Анины ягодицы. Между них пролегала вертикально тёмно-красная полоса. Да, так бывает у пышнозадых дев. Колечко ануса было маленьким, сморщенным и таким беззащитным. Оно блестело от влаги - смеси моей слюны и соков. Я направил туда мизинец правой руки и спустя фалангу наткнулся на неприятное препятствие.
И это разбудило остатки моего разума.
— Жалкий ублюдок! Подонок! Мразь! Да что же ты творишь! - отчитывал я себя, - Мало того, что запустил свой мерзкий язык в дочь, так тебе и этого мало! Решил выебать её в жопу! Ту, что с малых лет носил на руках, водил в детский сад, кормил с ложечки! Грязный извращенец!
Резкими, нервными движениями я привёл Анину одежду в более-менее божеский вид, даже натянул сухие трусы, найденные в комоде. Накрыл сладко сопящую дочь свежим одеялом и покинул квартиру. На душе скребли кошки...
Я спускался в лифте и смотрел на своё отражение в зеркале. Высокий, темноволосый, сероглазый, брутальный сорокалетний мужик, едущий совращать малолетнюю гимнастку. Ублюдок, только что чуть не надругавшийся над собственной дочерью!
Вдруг я заметил капельку влаги в уголке рта и осознал, что от меня разит Аниными выделениями.
— Да похуй! - сказал я своему отражению и вышел из лифта.
