«Подружка» Танечки поднесла ей книгу, открытую на нужной мне странице, и быстро ретировалась к остальной притихшей толпе. Таня прочитала, ох и долго же она читала эти 2 стихотворные строчки! Медленно повернулась к притихшему обществу не трезвых студентов, бросила презрительный взгляд на меня и гордо заявила, что она согласно выполнить «мои дурацкие условия». Но, сегодня не может, так как не желает рожать от такого «мерзавца» и «подлеца», как я.
Общество, настроившееся на бесплатный цирк, недовольно зароптало, а я с ехидной улыбкой извлек из кармана дежурный презерватив, с которым после армии никогда не расставался, и высоко подняв его над головой, громко ответил, что родит она позже, от любимого и умного мужа или что-то в этом роде. Танюша сразу сникла, её глаза прекратили излучать огонь, и быстро превратились в глаза побитой и бездомной собаки. После не долгой паузы она с трудом выдавила из себя: «Хорошо, но потом я тебя все равно убью, ты не боишься?». На что я победным голосом выдал ещё одну цитату: «Увидеть Париж… и умереть». И от себя уже добавил: «Пошли Танечка, нас ждут великие свершения».
Народ тут же оживился, и в наши уши рекой потекли дурацкие предложения и бесполезные советы якобы опытных секс инструкторов, на самом деле видевшие голую женщину только во сне перед очередной юношеской поллюцией. Когда поток легкой похабщины и интимной фантазии иссяк, оказалось, что одно дельное предложение все-таки прозвучало. Воспользовавшись им, нам выделили двух сопровождающих «конвоиров» (мальчика и девочку), которые проводили нас с начала в душ на этаже, а потом до Таниной комнаты…, и остались дежурить у дверей на все время нашего нахождения в этой девичье келье.
И вот мы одни. Я тут же снял тугие фирменные джинсы, купленные по случаю за бешеные деньги, которые просто насиловали моего дружка, и остался в трусах с громадным бугром впереди. Таня посмотрела на эту картину и, свалившись на кровать, начала молча плакать, кусая подушку, чтобы дежурные у двери не слышали её слез отчаяния. Но через несколько томительных для меня минут (я понимал, что гнев и эмоции должны схлынуть с девушки, иначе я рисковал сильно «обжечься») она прекратила рыдать и, умерив гордыню, начала умолять меня не делать этого…, но сказать всем, что сделал. И хотя трудно соображать головой, когда головку члена разрывают потоки крови, а яйца сводит судорога желания, я всё-таки сообразил, отступать нельзя, ОНА МОЯ!
Но тут умная Танечка сделала правильный и сильный ход. Она напомнила мне мой же рассказ о не давней службе, о том, как на соседнем посту застрелился наш земляк, которому накануне пришло подлое письмо об измене его подруги. «Я девственница, ну что я скажу ему, когда он вернется», повторяла Татьяна, как заклинание. И в мое частично армейское сердце, из которого ещё не полностью выветрились «законы казармы» прокралась жалость к унижаемой мной девушке, и злость этому не знакомому солдату. Член неожиданно опал, и я смог соображать головой.
Хорошая мысль пришла быстро. Раздевайся, строго сказал я, и добавил, «не бойся, останешься целкой». От того, что я буду ласкать твое тело, материальных следов не останется и об этом никто никогда не сможет узнать, если сама не расскажешь. А затем, вспомнив ещё разные армейские байки (видеомагнитофон тогда в СССР не было, порнухи я ни разу не видел, и в подробностях не представлял, как это может происходить в реальности, но твердо был уверен, что крепкие мужские инстинкты не поведут), ехидно улыбаясь, добавил: «да и в жопе девственной плевы нет». Танечка от моих грубых слов, о будущей судьбе её тоже девственной попочки, разрыдалась в голос, забыв про сторожей у дверей. Но бурная реакция на её слезы за дверями, быстро осушили злющие, как у дикой кошки, загнанной в угол, глаза старосты группы. Она взяла себя в руки, и убитым голосом произнесла: «ну, что делать будем»? Дальше между нами произошел быстрый диалог:
«Раздевайся»
«Отвернись»
«Ни за что»!
Таня покорно отвернулась, и по движению её рук, скрытых от меня, я с большим удовольствием понял, что она медленно начала расстегивать блузку.
Из уже накопленного опыта общения с женщинами старше меня, я твёрдо усвоил, что стесняться своего голого молодого тела ни в коем случае не стоит. А своим не сгибаемо стоящим членом следует гордиться и ни в коем случае не прятать его от глаз женщины. Я решил не прятать его и от грустных и заплаканных глаз медленно раздевающейся девушки. И через 20 секунд уже голый лежал на её кровати, мой член победно торчал в потолок, он разве что не дымился, залупу снова начало саднить, как будто какой-то садист втыкал в неё мелкие иголки. А Таня к этому моменту сняла только блузку и задумчиво стояла, положив руки на пояс юбки.
«Нам не дано предугадать...», поэтому я не мог тогда знать, что меня ждёт долгая и очень разнообразная сексуальная жизнь с десятками Женщин. Я буду обладать голыми телами, достойными топтать лучшие подиумы Мира и сниматься для самых знаменитых мужских журналов. Я сломаю три целки и напишу об этом мемуары. Лежа на девичей койке с торчащим в потолок членом, я предвкушал впервые увидеть прекрасное голое тело настоящей девственницы возрастом моложе меня.
Я начал массировать свои яйца, туго сжатая мошонка немного расслабилась, мне стало легче, и я снова перевел взгляд на Танечку. Юбку она уже сняла и мяла в руках подол своей короткой комбинации…, вот и она отлетела в угол…, Таня стояла в белом дешевом лифчике с большой пуговицей между лопаток и смешных белых трусах в синий горошек, больше похожих на детские пыжики. Я подавил неожиданно подкравшийся смех, хрюкнул в кулак и спросил ее: «Таня, это трусы или пояс верности, который тебе подарил друг перед уходом в армию?». Девушка резко развернулась ко мне со сжатыми до хруста кулаками. В её «бойцовской» позе и на перекошенном от злобы и горящем от стыда лице, явно «читалось» желание прибить меня, как какое-нибудь гадкое насекомое. Танечка глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, опустила глаза, посмотрела на свои трусы, покраснела уже не только лицом, а всем свои прекрасным телом, и порывистыми движениями трясущихся рук быстро сорвала их.
И в следующее мгновение, она буквально взвилась в воздух, и с кошачьей грацией, как в замедленной съемке, полетела ко мне. Только по воздуху летело не жёлтополосатая тигрица с оскаленной пастью, а сильное спортивное тело разъяренной Татьяны. Замедленная съемка мгновенно закончилась, на меня рухнула почти безумная девица, которая принялась тут же яростно молотить меня своими кулачками и царапать ногтями. Если бы в последний момент я не успел с армейской проворностью перевернуться со спины на живот, то мог остаться без глаз, да и торчащий член мог быть просто сломан. А так пострадала только моя спина, которая и была позже с успехом продемонстрирована жаждущей зрелища любопытной студенческой публике. Силы были все-таки не равны, я сбросил Таню со спины, крепко, до боли сжал её запястья и навалился на неё всем телом, засунув случайно уцелевшего дружка между её стройных бедер с божественно шелковистой кожей. Если бы я был трезвым, то наверно, почти сразу бы кончил между этими прекрасными ножками, так остро подействовал на меня первый контакт с девственным телом Татьяны. Но водка «из табуретки», которая, ещё без талонов, была доступна в магазинах 70-ых годов, притормозила мощное извержение потока горячей спермы, и я начал страстные и умелые ласки, молодого тела, в отчаянной безысходности бьющегося подо мной.
Скоро обессиленная девушка сдалась, затихла, разбросала руки в разные стороны, закрыла глаза и отдала свое обольстительное тело моим бурным ласкам. Я грубо сорвал с ее лифчик и с упоением стал страстно ласкать твердые, как орешки, не большие холмики грудей, и нежно целовать и покусывать не большие податливые сосочки. Сначала её губы, буквально кривясь в оскале, и шептали «НЕТ, НЕТ, НЕТ». Но скоро изумительное тело Татьяны, не знавшее таких настойчивых и жгучих мужских ласк, стало жить отдельно от строгого девичьего мозга. Соски стали твердыми, как камень и сильно вытянулись, между ног увлажнилось, её руки вновь обрели силу и ласково легли на мои израненные ими же плечи. Губы раскрылись и ответили на мой далеко не братский поцелуй. Наверно, через какое-то время я мог бы лишить её девственности, но обещание, данное мной накануне, этой гордой девушке, умеющей твердо держать своё слово, сдерживало меня от этого вполне логичного, но все-таки очень низкого поступка, совершенно не достойного настоящего мужчины, каким я себя, безусловно, считал. А какой я был на самом деле судить уже не мне, а читателю.
И тут в паху у меня забурлило, яйца снова сжались в тугой комок, а моему члену стало тесно между прекрасных бедер Татьяны…, я с усилием вырвал его из этого нежного и ласкового «плена» и, содрогаясь в конвульсиях и стонах, залил плоский живот Танечки обильной порцией «горячей», спермы. Её молодая и чистая кожа неохотно приняла первый жаркий «поцелуй» мужских «соков жизни», позволив им беспрепятственно стекать по шелковистому бочку девушки на покрывало, которое так никто и не удосужился убрать с кровати.
Теплая сперма, растекающаяся по девичьему телу, вернуло мою «пленницу» к реальности. Она открыла свои грустные мокрые от слез глаза, села, защитила не большую, но очень красивую грудь от моего по-прежнему жаждущего взгляда подушкой, прикрыла лобок нервно подрагивающей ладошкой и с большой надеждой спросила: «Все»?
