Тилляев, стараясь не встречаться с актрисой глазами, осторожно поднялся со стула, оправил юбку и спокойно обулся. Сделал несколько шагов по комнате, приноравливаясь к непривычно высоким каблукам и пытаясь подражать женской походке.
– Чего не хватает?
– Вот... – Севостьянова вынула из комода косынку нежно-зелёного цвета, подошла к Денису и несколькими движениями повязала ему на шее, словно платок. Что у неё творилось в душе, когда она проводила ладонями по груди юноши, описать сложно.
– Вот теперь всё, – произнесла женщина. – Накидывай жилетку и вперёд на сцену.
– А... А ты?
– Иди раньше. Не хочу, чтобы все сразу поняли, что я привела тебя. Что ты –это она.
– Да ладно, – пробасил Денис. – Меня сразу вмиг раскусят. Это же театр!
– Раскусят, – подтвердила Севостьянова. – Если ты забудешь про голос!
Денис шумно сглотнул и произнёс совершенно иным тембром, иным тоном – нежно, словно бы обволакивающе:
– Алоха оэ!
– Изумительно! – искренне восхитилась Света. – Давай, иди. Я через минуту появлюсь.
Денис ушёл, и Севостьянова облокотилась на трюмо, унимая головокружение. Да что с ней такое происходит?!
* * *
Протяжный крик Зульфии вдруг резко оборвался, и девушка откинулась на подушки. Упругие груди высоко вздымались, пока дыхание, прерванное оргазмом, приходило в норму. Денис провёл кончиками пальцев по нежной коже живота подруги, и тело девушки сладко содрогнулось. Зульфия протяжно охнула.
– Как хорошо...
Вздохнув ещё раз, девушка повернулась на бок и прильнула к Денису, который уже перевернулся на спину. Положила голову ему на грудь, томно промурлыкала:
– Мне кажется, я могла бы часами не вылезать из постели... И тебя не выпускать.
Юноша усмехнулся, погладил Зульфию по мягким чёрным волосам. Та зажмурилась, притиснулась к Денису плотнее, закинула на него левую ногу и прижалась к бедру влажной вагиной, истекающей соками любви и ещё не остывшей от горячих толчков члена. Повернула лицо чуть выше и ощутила поцелуй над бровями.
– Ты сбрил усы, – проговорила девушка, словно заметила впервые. – А зачем – так и не сказал, когда мы встретились.
– И бороду, – добавил Денис.
– Надоели?
– Не то что бы. Просто там я был обречён играть мушкетёров и прочих шевалье, а здесь у меня открылись возможности для других типажей и характеров.
– Кого ты сейчас играешь?
– Тихона. Ставим «Грозу» Островского.
– Мерзкий он, – поморщилась Зульфия. – Арамис хоть и себе на уме, но всё ж благородный.
– Не бывает плохих ролей, – возразил Денис. – У меня была возможность отказаться, но я не стал этого делать. Даже если бы роль мне не нравилась, сейчас лучше не спорить. Я всё ещё гастарбайтер, и права у меня птичьи.
– Но приняли тебя хорошо, ты же говорил...
– Да. Не скажу за всех, но как минимум половина – точно. Остальные могут быть просто актёрами... Кем они и являются.
– Я иногда думаю, Денис... А вне сцены ты тоже актёр? Со мной, например?
– Почему ты так решила? Я не притворяюсь, когда я с тобой. Да и зачем? Я люблю тебя, я это знаю, и я с удовольствием это говорю... Я л-ю-б-л-ю тебя, Зульфия. Ты такая волшебная, слов нет...
– И ты чудесный! Я тоже тебя люблю... Ты невероятно сладкий, я просто тебя съесть готова... Вот прямо сейчас.
С этими словами девушка скользнула по телу юноши ниже, лаская его гладкую кожу ладонями, сползла к бёдрам и провела мягким, нервным языком по члену. Который тут же вздрогнул и стал понемногу надуваться. Хорошенько облизав его со всех сторон, Зульфия обхватила губами головку и начала понемногу засасывать ртом уплотняющийся, растущий орган...
– Ты стонешь и кричишь прямо как девушка, – хихикнула она чуть позже, целуя Дениса в губы и с наслаждением чувствуя, как язык юноши проникает ей в рот, туда, где только что побывал его член. Зульфии это нравилось – поцелуи сразу после минета казались ей самыми доверительными и одновременно чертовски развратными.
– Так ещё бы, – произнёс Денис расслабленно. – Ты же это делаешь просто мастерски. Я в восторге.
– В таких случаях надо задавать вопрос: «Где ты этому научилась?»
– Не буду. Мне без особой разницы...
– А мне иногда хочется спросить, где ты так классно научился лизать. Наверное, так только женщины умеют, потому что знают, где у них самые чувствительные точки...
– У тебя была возможность сравнить?
– Нет, конечно, глупый... – Зульфия снова поцеловала Дениса и опять хохотнула.
– Представляю, как бы бесились Махмуд и Эсон, если бы знали, как именно мы с тобой тут шалим, – сказала она.
– Брата твоего я знаю, а кто такой Эсон?
– А... Это сын начальника моего отца. И отец недавно начал открытым текстом говорить, что мне пора думать о том, какой женой я для него стану.
– Никаких Эсонов! – нахмурил брови Денис. – Думай лучше, какой женой ты станешь для меня.
– Ого! Ты это серьёзно?
– А почему бы нет? Сейчас решим проблемы с работой, сделаем гражданство... Твой отец ещё благословлять тебя приедет.
– Не приедет, – уверенно произнесла Зульфия. – Он плохо отзывается о «лицедеях», как стал называть артистов после отделения республики. Ну и ладно. Если ты серьёзно, я буду для тебя лучшей женой. Самой нежной, самой ласковой... И самой распущенной на свете. Лишь для тебя, конечно.
– Я буду только счастлив, – произнёс Денис, обнимая девушку и прижимая её к себе.
