- Много, - еле слышно пробормотала Лена.
- Это хорошо. Это девкам полезно, когда мужики в них спускают. Ладно, Юрик, теперь дай-ка я… Ну-ка, красавица, поворачивайся рожей, - скомандовала Баба Люба. - Посмотрим, как ротиком старалась.
Лена с трудом развернулась на колченогом столе и оказалась лицом к лицу с ухмыляющимся Юриком. Тот дыхнул перегаром, потрепал пунцовую от переживаний девушку по щеке, развернулся и молча вышел во двор. Сквозь окна веранды Лена видела, как он прошагал по дорожке и аккуратно закрыл за собой калитку. Значит, страхи насчёт борделя напрасные. Лена перевела дух и поёжилась. Она всё ещё чувствовала влажные ладони, поглаживания, шлепки по заднице, а главное мерзкие пальцы, так по-хозяйски обхватившие её груди… Тут она припомнила, что видела этого самого Юрика почти каждый день - либо в одиночестве скучающего у винного магазина, либо пьющего в компании таких же забулдыг. Каждый раз, проходя мимо, она чувствовала липкий, мерзкий взгляд и сейчас, вдруг, поняла – её только что снова поимели. Теперь ни она, ни Юрик никогда не забудут ни его удовольствия, ни её позора. Как смачно он её ощупывал - всё тело от ушей до пяток. Тщательно, придирчиво, ничего не пропуская. Как он её лапал, а она рассказывала, как сосала...
- Теперь, девонька, ежели встретишь на улице, завсегда с ним здоровайся, - распорядилась старуха. - Ну ладно, вижу, губки отменно распухли. Значит, и ротиком потрудилась. Что ж, можно было бы тебе срамные фотки отдать.
- Да – встрепенулась Лена.
- Но, боюсь, проболталась ты. А? Мальцам про наш уговор всё выложила?
- Не выложила.
- Ну, это с ними потолкую, узнаю. А для тебя, дурёхи, я воды в душе нагрела.
- Спасибо.
- Помолчи. Во-первых, помойся хорошо после Юрика. Он-то рук никогда не моет - ни как пожрёт, ни после сортира. Ну, ты особо не бойся. Сейчас тебя продезинфицируем. Чтоб зараза какая не прилипла, ну и насекомые чтоб не бегали.
- Насекомые?! – взвизгнула Лена.
- Так и что?
- А-а! - Лена принялась судорожно тереть себя ладонями. Она прям почувствовала, как по голому телу во все стороны поползли всякие блохи и козявки.
- Не мельтеши, все равно всех не словишь. Вот, - Баба Люба протянула литровую банку с густой серой кашей внутри. – Это мыло специальное, и для мандавошек, и для прочей живности. Баба одна делает. Что коровником несёт – не пугайся, это легкий ещё запашок. Главное, микроб любой дохнет. Проверено. Сейчас пойдём мазаться. Не боись, я тебе всю натру и между ног, и подмышками. Где волос у тебя заросли – туда больше. Ну и рожицу погуще натру, губы особенно. Да ты не переживай. Щипать особо не будет. Смотри только, чтоб в глаза не попало. Как банку изведем, я делами своими займусь, а ты стой намазанная, пока не подсохнет. Вот тогда вонища пойдет натуральная. Но ты ртом дыши и не переживай. Чистота важней. Потом меня позовешь, но смотри, раньше времени не тревожь. Ежели хорошо высохнет - воду включу, но ежели понапрасну заставишь вонь твою нюхать, накажу!
- А чем будет пахнуть? - робко спросила Лена.
- Дык, известно чем. А вот это - мазь для манды. После как подмою, дальше сама уже намажь всё тщательно снаружи и изнутри поглубже. Ни единой складочки не пропускай, мазилки не жалей. Чтобы пиздёнка твоя опять аккуратной, да ладной стала, как у девочки. Пощиплет, конечно. Сильно пощиплет, а ты сядь на карачки и мажь-мажь, пока щекотно не станет. Тогда чуть подале намазывай. Ну, сама почуешь. А как всю мазилку изведёшь – опять меня зови. Я тебя ещё изнутри промажу как следует, тогда толк выйдет. Ну и чтоб не залетела случайно по дурости своей девичей. Я, пожалуй, ещё тебе микстуру потом сготовлю, чтоб от залетов охраняла.
- А я так и буду вонючей? – пробормотала Лена
- А то! Юрик целоваться побрезгует. Потерпи уж, дурёха, пару часиков пока проветрится. А вот этим, - старуха протянула ещё одну банку, - сначала соски натри, а то расплывутся, как у бабищи. Потом задницу обработай. Вот уж где щипать будет! Но ты терпи, три, и снаружи три, и внутри, чтоб задняя калитка у тебя обратно узенькой стала. Ну все. Айда в душевую. А ухи я тебе потом сама намажу. А то, так и останутся лопухами. Вот уж надрали тебе их, так надрали. Даже не знаю, получится их в человеческий вид вернуть, или так и будут на ветру болтаться.
- Вы же говорили…
- Да, не. Никому ты ушастая не нужна. А велела я, чтоб ухи тебе драли, для пользы дела. Чтоб мальцы с тобой попроще обходились, без церемоний.
- Без церемоний, - эхом откликнулась Лена.
- Ну да, я в окошко глядела – не больно они с тобой, дурёхой, церемонились. Особенно поначалу.
- А-а… - Лена почему-то только сейчас сообразила, что старуха, конечно, подглядывала. При мысли о том, что Баба Люба видела все её унижения и подвиги, Лене мучительно захотелось провалиться сквозь землю.
- Я так понимаю, твоя сумка? – старуха ногой выпихнула на середину веранды спрятанный мальчишками залог. – Ну всё, слезай со стола. Хватит людей смешить.
- А как же Юрик?
- А что Юрик? Он своё получил: и рассмотрел срамоту твою со всех сторон, и облапал всласть. Всё как обещано. Ну, а что здороваться надо будет, так это вам обоим впрок. Ему лишний раз убедиться - не забыла девонька пальцы его липкие, помнит, как стояла перед ним голенькая, да рассказывала тайны свои стыдные. Чего покраснела-то? Увидишь завтра на улице, подойди и поздоровайся вежливо. Вот тогда и красней, как маков цвет - ему удовольствие будет, а тебе урок - какие поганые, да вонючие мужики бывают. Не то, что мои мальчики.
- Так он же… - Лена не находила слов, - он же подумает, что меня теперь… всегда можно… Он с дружками стоять будет… а я сама к нему…
- И хорошо. С ним-то - плюгавым, да вонючим - ни одна девка сроду не здоровалась. А тут вона. Краля в сарафанчике... Ну, и дружкам его интересно будет поглазеть, обсудить.
- Так ведь же он расскажет всё!! А они… а я… они меня…
- Это не опасайся. Я кой-чем пригрозила, ежели сдуру молоть начнёт языком, али руки распускать… А он меня хорошо-о-о знает. Теперь ни спьяну, ни спросонья не проболтается. Ты, главное, помни, что здороваться с ним обязана. Это он мне каждый день докладывать будет. Ну и про сарафан не забудь.
- Чего сарафан?! – пролепетала Лена. Про себя она твёрдо решила, что сегодня же выкинет дурацкую тряпку.
- Постирай хорошенько, а то Юрик его весь измусолил. Особенно с изнанки. Ну, на грудях, конечно, стирай – не стирай, следы останутся. Теперь каждое утречко одеваешь сарафанчик и идёшь Юрика искать. И не вздумай лифчик напяливать. Чтоб голые сисечки твои пальцы его немытые чуяли. Ну вот, поздороваешься, потом гуляй в чём хочешь.
- В этом сарафане пызырном, да ещё и без лифчика?! – не выдержала Лена
- Ну-ка, скажи, когда он сиськи твои мусолил, какие у него ладони были на ощупь?
- Шершавые… холодные…
Лена с содроганием вспомнила влажные жадные пальцы, пробирающиеся снизу-вверх по животу, бокам, подмышкам, чтоб ухватиться за сиськи и теребить, теребить их…
- Ну, запомнила, значит. А когда здороваться с ним будешь, помяни моё слово, почуешь, как наяву, что опять он тебя всю мацает, а сиськи особенно. И Юрик, конечно, слюни пустит, вспоминать начнёт во всех подробностях. А ты красней сколько хочешь, но здоровайся вежливо.
- Ой, ну не надо! Ну, можно хоть не в сарафане? Я же раньше его не носила. Он мне и не нравился никогда…
- Это тебе неохота, а Юрику сарафанчик приглянулся. Значит, каждое утро в нём и гуляй. Вот это ему потеха будет, а тебе – наука.
- Ну ладно – сарафан. Но, как же без лифчика?! Это ж заметно. И что я скажу?
- «Тёте Свете» что ль? Это меня не касается. Сочинишь чего-нибудь. Ну всё, ступай быстренько, мылься. А ухи-то тебе и правда вытянули, как пуделю. Перестарались мальцы. Ну, да и ладно, скажешь – аллергия.
- Какая аллергия?! На что?
- Сама придумывай.
***
Лена проспала, как убитая, до самого обеда. Проснулась от того, что её трясли за плечо, и открыла глаза. Рядом с кроватью монументально возвышалась Баба Люба с дымящейся миской в руке. Чуть поодаль стояли улыбающиеся Олежек и Сенька.
- Садись-ка к столу, - скомандовала Баба Люба, - и бери ложку. Это тебе до капли съесть надо. Не шибко вкусно, зато результат будет.
Лена осторожно встала с койки и потихоньку добралась до стола. Идти оказалось не то, чтобы больно, но как-то неловко. Усевшись за стол, она придвинула к себе миску и принюхалась – пахло тиной, старыми водорослями и сортиром. Лена тут же сунула нос себе под мышку и облегченно вздохнула – густая вонь «специального» мыла исчезла. Пахло чистым телом и ландышами. Лена медленно вытерла пальцем губы. Она ни секунды не сомневалась, что на вкус содержимое миски окажется страшной гадостью. Так и было. Когда Лена слизала жёлто-зелёную кашицу с кончика ложки, её чуть не стошнило. Эдакий морс из квашеной капусты, переваренных креветок и свежего дерьма. Она вспомнила, как Сенька первый раз засунул хрен в её попу, вытащил и тут же сосать заставил. Вкус определенно был чем-то похож. И когда Бабы-Любино мыло попало в рот, привкус такой же был.
- Твоя-то ещё на экскурсии. Я звонила. Мужики сказали – перед ужином домой отправят. Так что не запирайтесь, - распорядилась Баба Люба и, хлопнув дверью, вышла.
Мальчишки уселись напротив Лены, заинтересованно поглядывая на её коротенькую ночную рубашку.
- Ты как? – осведомился Олежка.
- Не очень, - Лена осторожно потрогала уши. Когда накануне, Баба Люба принялась их «лечить», Лене сначала показалось, что на уши вылили по ведру кипятка, потом, что их зажали в страшных ледяных тисках… Теперь они зудели и, похоже здорово распухли, но, по крайней мере, не торчали по сторонам, как локаторы. Лена тяжело вздохнула, припомнив, как ужасно щипало и в киске, и в попе. И сиськи огнём горели. А потом, когда она думала, что всё уже кончилось, Баба Люба снова стала тереть по самым чувствительным местам…
