- Хули разлёгся как боров в луже! - она с какой-то злостью дёрнула за цепочку. - Благодари госпожей за воспитание! - и Лера подставила ему ногу для поцелуя.
И точно так же он со словами "Благодарю за воспитание, госпожа..." поцеловал ноги остальным девчонкам, после чего его отволокли к левому крыльцу, где и приковали к перилам.
- Неча обоссанному делать в доме! Нехай внизу подождёт!
- Разумеется! Раб - не собака, ухаживать за ним что ли? - расхохоталась Вероника. И девки со смехом скрылись в доме.
Олежка стоял на коленях, упёршись головой в стойку перил. Расхлёстанная вдоль и поперёк, буквально расквашенная и изрытая, истерзанная Олежкина попа уже сочилась какими-то каплями, словно липкой росой. Облитая мочой, и после этого исполосованная вымоченными в рассоле с уксусом прутьями, она горела так, будто на ней был разведен адский костёр. Ранее высохшая моча стягивала кожу, усиливая жжение рубцов, а во время следующей и следующей порки новые удары распарывали её ещё страшнее. И теперь, когда напряжение спало, ощущения усилились многократно. Саднило, болело и жгло и на поверхности, на коже, и где-то в середине, дёргающимися толчками проникая в самую глубину. В глазах плыли огненные шары и какие-то волны. Сколько прошло времени? Час? Больше? Меньше? Или несколько минут? Он и не заметил, как около него появилась Женька, расцепила наручники.
- Ну, ты, обоссанный, пошёл! - прикрикнула она, подкрепляя окрик крепким пинком.
Он неуклюже стал карабкаться на четвереньках по лестнице, погоняемый ударами цепочкой.
Вверху на веранде скучились остальные девчонки, чего-то обсуждая с пересмешками. Волосы у них у всех были сырыми.
- Гони его в умывальню! - со смехом крикнула Лера.
- Гей! Пошёл! - подхлёстывая цепочкой и понукая пинками, Олежку погнали по коридору.
Дверь в "умывальню" располагалась после двери в туалет. Плотная и красивая, как и всё в этом доме. Небольшой тамбур за нею, и вторая дверь, почти целиком из матового рифлёного стекла. Женька ногой пихнула Олежку в зад - "Живей ковыляй, кукла недоработанная!", и вошла следом. Сняла с него ошейник и хлёстко опоясала цепочкой. Олежка осмотрелся.
Помещение было обширным, имело в плане форму буквы "Г". Пол был застрелен губчатой резиной вроде той, из какой делаются коврики для ванных комнат. Справа от входа находилась огромная раковина на постаменте, в форме широко раскрытой двустворчатой морской ракушки. Кран имел поворотные насадки для получения струй разных форм - "дождь", широкая струя полосой, и так далее... У противоположной входу стены, под самым потолком, был укреплён проточный водонагреватель, гораздо мощнее того, что стоял на кухне. Часть помещения справа, Г-образно отходящее от основного, смежное с туалетом и находившееся за его задней стенкой, тоже имело дверь; как потом узнал Олежка, там стояло биде. А слева большую часть площади "умывальни" занимала кабина вроде душевой, но огромная и очень широкая, разделённая на две части, сделанная из полупрозрачного матового материала. В наибольшей части располагалась ванна-джакузи, в меньшей - душ. Женька бросила на укреплённый к кабине рейлинг затёртое, почти дырявое полотенце - "Это тебе!", отдвинула створку душевой и толкнула Олежку в задницу.
- До завтра собрался топтаться? Мигом в душ, и чтоб за десять минут намылся! Вымыешься плохо, если только почуем, что от тебя хоть немного будет вонять ссанью - выпорем! Будешь полоскаться больше десяти минут - получишь по десять ударов розгами от каждой из нас за каждую следующую минуту! - она пинком зашвырнула его в душевую кабину и закрыла сдвижную дверку.
Торопясь, насколько это позволяла боль, отдающая в ягодицах при каждом движении, Олежка настроил температуру воды на не слишком тёплую, а так, чтобы могла терпеть кожа на исхлёстанной попе, и начал жадно пить, задрав голову. Напившись сколько это было возможно, он на четвереньках встал над воронкообразным сливным отверстием, почти уткнувшись в него лицом, и кое-как вызвал рвоту, стараясь прикрывать рот и кашлять, чтобы характерные звуки не услыхала Женька даже через плеск воды. Таким образом избавившись от мочи в желудке, он выполоскал рот и вновь напился, стараясь игнорировать стоящие во рту и в глотке привкус и отдушку от мочи.
- Эй, ты чем там занят? Пошла четвёртая минута! - окрикнула его Женька. - Видимо, какая-то высшая сила очень хочет, чтобы твоя попка снова встретилась с лозой! Потому что лоза хочет эту попку смачно поцеловать!
Олежка быстренько приподнял заслонку на стенке кабины, ту, на которой было изображение головы с волосами и падающей на них каплей, набрал из дозатора шампуня, и начал ожесточённо намыливать голову, лицо, особенно в тех местах, где попала моча Вероники, кое-как смыл, и взяв оставленный для него обрывок мочалки, налил на него жидкого мыла из второго дозатора, так же спешно начал тереть себя. Разумеется, натирать попу не было никакой возможности, пришлось достаточно нежно касаясь кожи, водить по ней ладонью, смывать, и повторять сызнова, везде, где только попадала моча.
- Восемь минут прошло, началась девятая! Ох чую, розги отпустят твоей попочке немало сладких поцелуйчиков! - со смехом крикнула Женька. Сейчас она явно была там не одна, поскольку тут же послышался смех ещё двух девчонок, и одна из них явно была Вероника.
Олежка ещё раз обмыл облитые мочой места, где мочалкой, где ладонью, благо жидкое мыло было очень душистым, смыл всё, и как ошпаренный выскочил из кабинки, на ходу хватаясь за тряпку. И в тот же момент оглушительная затрещина, а следом и тяжеленный удар по затылку повергли его на карачки.
- Что-то ты чересчур у нас обнаглел! Или у тебя какое-то затмение в мозгах? Проблема с памятью? - слабо, через звон в голове послышался голос Женьки. - Позабыл, что твоё положение в присутствии госпожей - не выше, чем на коленях? Разве госпожа ебе сейчас приказывала встать на ноги?
- Н-ннет, простите, госпожа Женя, я просто оочченнь т-торопился, не успел... - кое-как выдавил из себя Олежка, внутренне дрожа от мыслей, в какую сторону выйдут пожелания и прихоти его своенравных и вспыльчивых хозяек. Он хотел сказать, что опоздал встать на четвереньки всего на одну-две секунды, но вовремя понял, что это тут же будет истолковано как возражение госпожам, даже попытка спорить с ними, и уж всяко как разговоры без разрешения.
- Переходить порог кабины ты должен был уже окарачь, если видишь, что за ним присутствует госпожа! Об этом ты должен думать заранее, помнить и знать постоянно, а не вспоминать уже в последние секунды!
- Я думаю, его прямо здесь следует разложить, да отодрать плёткой по мокрой жопе! - ввернула Вероника, загоревшаяся страстью от предвкушения мучений раба. - Если мозги и разум съезжают вниз, из башки в жопу, плеть отменно гонит всё это обратно!
- Или заставляет что-то там пусть и временно соображать на уровне инстинктов, если разумом и мозгом эта особь не была наделена и от рождения!
- Помылся ты в срок, сейчас посмотрим насколько качественно! - наступив на спину Олежке ногой, Марина распластала его на полу в широком проходе между раковиной и кабиной. Было заметно, что девки нюхают в районе его попы, плеч, лопаток и шеи.
- Вроде ссаньём не несёт, но как быть, что он не сразу занял соответствующее рабу положение - на коленях?
- Конечно, надо за такое высечь, но сначала посовещаемся все! - прогудела Вероника.
Олежка наскоро вытерся, после чего его шею "окольцевал" ошейник, и несколько обжигающих ударов цепочкой пролегли по его спине. Но в этот момент в помещение вошла Лера с флакончиком в руках. Девки тут же опять распластали Олежку, навалились на него. И опять эта холодная, обжигающая ранки жидкость разлилась по всей его попе, заставив дёргаться и стонать. Лера, нисколько не церемонясь, растёрла ладонью Олежкины ягодицы, от чего он вскрикивал и ёрзал.
Наконец мучения закончились. Олежку пнули, дёрнули, подняли - "Ну чего разлёгся как пляжница на отдыхе?! Встал! Шевели костями! Швыдче, бегом!" - крепко огрели цепочкой, и подхлёстывая ею, с пинками, окриками и угрозами погнали на кухню. Почти у входа, около дровяной плиты на полу стояли сразу две одноразовые миски. Одну из них полностью занимала варёная сазанья голова, еле помещающаяся в ней, другая была с горой заполнена мелко переломанным хребтом рыбы; там же находились огромный хвост, остатки несъеденного хлеба, немного жижи ухи и остаток недоеденного куска жареной рыбы. Видимо кто-то из девок не сумела справиться с таким кусманищем даже из последних сил; вероятно это были Лера или Вероника, поскольку Марина с Женькой при их необычайной прожорливости сожрали бы не крякнув и по два таких кусища.
- Госпожи с собственного стола тебя угощением жалуют! Одна головища - вон какая! Как у коня! Жри давай! Корм подан! Вернее, задан! - хохочущая Женька пихнула Олежку ногой к мискам.
- Начинай разбирать голову! Эти кости куда будешь складывать? Чем ты подумал сейчас? - прикрикнула Марина, заметив что изголодавшийся Олежка сразу взял из другой миски кусочек хлеба.
- Ну ты ж знаешь, думать ему абсолютно нечем! Вот и приходится вгонять ему ума-разума как раз по тому месту, которое у него и есть как вместилище мышления! Вот его думалка! - и Вероника, сняв тапок, звонко шлёпнула им Олежку по попе. - В это животное войдёт только через шкуру, и то на седьмой год!
- Поживее справляйся, или всю ночь собираешься возиться с костями? Девочки, я вижу что его сейчас следует подгонять! Сейчас принесу плётку! - смеющаяся Марина стала тыкать большим пальцем ноги Олежке в дырочку.
Стараясь не обращать внимания на ехидства и издевательства девок, Олежка стал поспешно обсасывать кости, выбирая мясо. Под ехидные пересмешки и окрики, довольно чувствительные удары многохвостки он выбрал всё, вплоть до каких-то хрящей, и даже съел глаза рыбы. Около хвоста, а тем более на хребте мяса почти не осталось, единственное, что было более или менее сытно, так это недоеденный кем-то кусок жареной рыбы и хлеб; но когда он глотнул жидкость ухи, во рту всё свело: она оказалась не только солёной как насыщенный рассол, но и чрезвычайно кислой и обжигающей от горчицы. Увидев его выражение лица, девки со смеху присели почти до полу.
