- Чтоб знал своё место! - она "поправила" ему с другой стороны.
Под тяжестью Марины Олежка даже взвыл - ему показалось, что она или раздавит его руки, или вытянет их из плеч. Та, тряханув его за ошейник, врезала Олежке по затылку могучего "леща" и прямо-таки въехала ему в лицо своей щелью. Вытянутые вперёд Олежкины губы погрузились к ней в вагину, девушка пропихнула их как можно глубже пальцами, напрягла мышцы влагалища и сдавила их у себя внутри.
- Чего застыл? Где твой язык? - процедила она сквозь зубы, мелко суча бёдрами. - Подбодри его, Ника!
Не успел Олежка даже шевельнуть языком, как хлёсткий жгучий удар прошёлся ему по попе, а он, не в силах вздохнуть для крика, только глухо загудел Марине в её пизду. Соки выделений брызнули Олежке в рот, он захлёбывался и задыхался.
- Где язык? - услышал он как сквозь вату. - Ещё ожечь?
Выдвинув язык насколько это было можно, тяжело дыша прямо во влагалище госпожи, хлюпая забивающей рот слизью, что приводило её в неописуемое блаженство, он стал обводить им по стенкам влагалища. Крепкие обжигающие удары плетью периодически напоминали ему, что следует работать активней, и всё это, вкупе с его мычанием и завываниями давали Марине немыслимый оргазм. Кончила Марина так, что едва не удушила Олежку, прижав его к себе, из-за чего он не мог дышать. И пока она отходила, Вероника врезала ему двадцать пятый удар. Марину снова встряхнуло, она стала яростно возить его лицом по всей промежности и бёдрам.
Тут же, не позволяя Олежке и чуть-чуть разработать затёкшие руки, на него навалилась Женька. Из последних сил работая онемевшим языком, он явно не удовлетворял чаяний и запросов госпожи.
- Ты там не уснул? А ну швыдче! Забыл, что и где следует делать? Я вижу, этого ленивого осла следует подгонять! Девочки, кто-нибудь, дайте мне сюда "кота"!
Вероника подала Женьке плеть, и та жиганула Олежку вдоль попы.
- Ннооо! Быстрей! Шевелись, слизняк! - несколько ударов ошпарили его словно крутым кипятком.
Стараясь во всю мочь, Олежка и сосал клитор, и погружал язык насколько это было возможно вглубь Женькиной пизды. Иногда она откидывалась взад, и он касался кончиком языка в самом низу попы, между вагиной и анальным отверстием, трогая кончики волосков, отчего девушка прямо-таки взвывала и тряслась. Иногда, чтобы вызвать крик, она шпарила Олежку плёткой, и после очередного его особо пронзительного визга вдруг неожиданно даже для себя кончила с сильным оргазмом.
Таская его за волосы лицом по внутренним сторонам бёдер, Женька заставила вылизывать выделения.
- Как тебе этот?... "Мандариновый сок"? Вон его сколько! Кушай, кушай на здоровье! - и громко смеясь, она напоследок так огрела Олежку плёткой, что все девять рубцов мгновенно покрылись капельками крови, и он дико заорал, извиваясь и корчась насколько позволяли верёвки.
Отвязывать его от скамейки явно не собирались, и он решил, что в ближайшее время его снова начнут сечь. Но девчонки, словно позабыв о нём, начали заниматься какими-то своими делами. Лера выехала с участка куда-то на машине, а Олежка, оставленный пока в покое, весь в холодном поту, объятый ужасом от грядущей неизвестности и увы, неизбежности, со страхом размышлял, что теперь девки всегда будут лупить его плётками во время куни чтобы заставить кричать. Эти сотрясения воздуха в вагине и вокруг клитора вкупе с созерцанием Олежкиных мучений явно доставляло им повышенное удовольствие и усиливало оргазм.
Теперь Олежка понял, почему его не отвязали от скамьи. На время отсутствия Леры ворота не то что не заперли, одна створка была только прикрыта, а вторая распахнута полностью. Несколько раз через мелкую ажурную решётку беседки он замечал проезжающие по дороге машины и даже проходящих мимо ворот людей. Уже хотелось закричать во весь голос, позвать на помощь. Но обратят ли внимание, кто полезет на чужую территорию в чём-то там разбираться? Будут ли посторонние люди спорить с девками и требовать объяснений, захотят ли выручать кого-то непонятно от чего? И жутко предположить, что затем с ним сделают за это хозяйки!
Плотоядно-мерзко улыбаясь, в беседку зашли Вероника с Женькой. Судя по выражению лиц, им требовалось какое-то развлечение. Импульс страха пронзил Олежку всего внутри ледяным и в то же время обжигающим потоком, он вздрогнул и инстинктивно сжался. Но госпожи заметили эти его внутренние сокращения, что сразу их не только что развеселило, а и дало им ощущение, близкое к оргазму, к тому ж стах раба перед хозяйками был должным следствием его рабского состояния, и это надо было поддерживать в нём постоянно.
- Как ты тут, не скучно, дорогуша? - Женька приподняла за волосы Олежкину голову. - Смотри в глаза госпоже, когда она тебя спрашивает! Что-то не слышу ответа? Стосковался по "коту"? Он развеселит нас всех!
- Н-ннет, не скучно, госпожа Женя... - слегка заикаясь, отвечал он.
Женька, смеясь, несколько раз постучала его лбом по скамейке, и отвесив шлепака, села верхом ему на ноги и стала сильно шлёпать по попе обеими ладонями, выхлопывая какой-то ритм и одновременно натираясь промежностью об его бёдра. Вероника взгромоздилась Олежке на руки, и он, тяжело дыша и постанывая, стараясь имитировать вскрики, принялся ублажать госпожу.
- Ты погляди-ка, после хорошей взгорячки сразу понял, как и каким образом что следует делать! Жопа не дура, не хочет плетей - вынуждает работать башку!
- Это всегда так! Самые разумные мысли заносит в мозги именно кнут - через жопу! А не захочет варить голова - быть жопе драну! - Вероника откинулась далеко назад, подавая Олежке под язык низ попы и дырочку, пространство между анусом и вагиной...
После того как она получила полный оргазм, девчонки поменялись местами. Но как только Олежка, издавая утробный вой, стал заглублять язык в щёлку к Женьке, за забором загудела машина. Вероника соскочила с его бёдер и побежала открывать вторую половину ворот, а Женька, уже наспех, усилив чисто механический контакт, начала быстро тереться вагиной обо всё лицо Олежки, грубо размазывая выделения, кончила кое-как, только физически, что не принесло ей нужных ощущений, почему она и с какой-то злостью отшлёпала Олежку по его исстёганной попе, и пошла встречать Леру.
Та, отсутствовавшая где-то несколько менее часу, сразу же из ворот завернула в гараж, но там они с Вероникой возились довольно-таки долго, так что Женька подоспела тогда, когда подруги тащили нечто нелёгкое, завёрнутое в белый мешок. Заглянув туда, Женька, а затем и подбежавшая Марина, разошлись восторженно-удивлёнными воплями и смехом.
- Вот это да! Целый поросюк!... Ух ты! С полбарана будет!... Целая акула!...
Марина подбежала, и отвязав Олежку, ударами цепочкой стала понуждать его встать. Еле шевеля затёкшими ногами, он кое-как свалился со скамейки, чуть не клюнул лицом в землю, не ощущая тела.
- Нет, его надо будет сейчас же выпороть! - подлетевшая Женька пихнула Олежку ногой под зад. - Нн-ноооо, ишачина! Твоя жопа видать позабыла вкус розог?! Считаю до пяти, и если будешь продолжать кувыркаться, по двадцать пять ударов от каждой из нас ты себе обеспечишь! Сколько это будет всего? Ну? Где ответ?
- Ссс... Сс...т...тоо... - лепетнул Олежка одеревеневшим от ужаса языком, и превозмогая всё на свете, дёрнулся вперёд.
Что-оо? Забыл, кому отвечаешь?! - сняв резиновый тапок, Женька несколько раз звучно ожгла его по попе. - Нет, его срочно следует разложить, и упорядочить мозги в этой ослиной башке!
Марина добавила цепочкой.
- Да-а, всё же надо его хорошенько выдрать!
- Ст...оо, госпожа Женя! - взвыл Олежка, ковыляя вприпрыжку.
- Всё можем, когда стало страшно! - Марина несколько раз жиганула Олежку по попе цепочкой, и поволокла его навстречу тащившим мешок Лере с Вероникой.
Олежку заставили встать с карачек и взять тяжеленный, чуть ли не в пуд, мешок. Оказывается, Лера привезла громадного сазана, которого, как рассказывала подругам, она купила где-то у браконьеров, ворующих рыбу в прудовом хозяйстве.
- Эка там - "воруют"! И какое это - "хозяйство"? Ну, запрудили какие-то там люди со связями два рукава реки, получились пруды! С рыбаков, которые с удочками, деньги берут, как в средние века "ставщину"! А рыба-то в реке была испокон веку, только что сейчас она вся скапливается в этих прудах, потому что ниже из-за запруд ей хода нет! - говорила Лера. - Они туда сами и ерша не запустили, никаких ценных пород рыбы и не развести! А эти - ночью протащат разок сеть, и сразу уезжают, что попадётся, с тем и есть! А такие здоровые нечасто, может и раз в год попадаются!
Держа мешок на согнутых впереди руках как охапку дров, понукаемый окриками и угрозами, подгоняемый ударами цепочки, Олежка занёс рыбину на кухню. Девки быстро настелили на стол всяких бумаг и газет, сазана вывылили из мешка. Длиною с вытянутую руку, если не больше, широченный и толстый, он занимал поболее трёх четвертей площади немаленького стола, весил, как сказала Лера, четырнадцать килограммов.
- Пускай они там и натянули вес, но десять кило будет по-любому! Даже с дюжину!
Олежку освободили от наручников, толкнули к столу, пихнув коленом - "Чисть! И побыстрее! Только аккуратнее - набрызжешь по сторонам чешуи, тогда всё будешь собирать языком, и после получишь плетей!".
Здоровенная рыбина лежала, поблёскивая крупной чешуёй с медным отливом. Олежка несмело приблизился, неумело взял ножик и начал отрезать рыбе голову. Марина съездила его ладонью сбоку по голове. Олежку качнуло.
- Ну вы только гляньте, абсолютный кретин! Чемпион кретинов! Такого выучит только палка! Его надо сейчас же выпороть! Ты хоть понимаешь, для чего здесь же лежат кухонные ножницы? А? Отвечай немедленно!
- Н-не знаю, госпожа Марина... Я... Нн-никогда не чистил рыбу...
- Всё ясно! Маменькин сыночек, и к тому же тупой как дрова! Девчата, принесите мне плётку, его следует учить с нуля!
