МОСКОВСКИЙ АВТОЗАВОД ИМЕНИ И. А. ЛИХАЧЁВА
МОСКОВСКИЙ СОБЕС "АЛЕКСЕЕВСКИЙ"
Ларионовой Надежде Александровне
УВЕДОМЛЕНИЕ О СМЕРТИ
Уважаемая Надежда Александровна!
С огромным прискорбием сообщаем Вам, что Ваш муж Ларионов Юрий Семёнович скоропостижно скончался во время испытания грузовой машины ЗИЛ на трассе Тула-Новомосковск в результате автоматических неполадок конструкции машины. Выполняя приказ государственной важности, Юрий Семёнович оставался до конца верен любимому заводу и отечественной продукции машин, выходящих с его конвейеров.
Его имя навсегда останется в сердцах заводчан и будет навечно занесено в книгу ПАМЯТИ!
Мы верим, что сын Юрия Семёновича - Ларионов Константин Юрьевич - будет достойным продолжателем отцовского мужества, стойкости и верности своему делу, которое он изберёт в будущем!
Все затраты на похороны в обязательном порядке берёт на себя Московский автозавод имени И. А. Лихачёва и Московский собес "Алексеевский". Необходимая денежная ссуда по смерти кормильца будет Вам незамедлительно предоставлена.
Потом шли подписи, печати, и я быстро свернул обратно эту невесёлую бумагу. В целлофановом пакете лежало письмо в конверте, справка с кучей разных штампов и три слегка пожелтевших фотографии. На одной из них был запечатлён пейзаж незнакомого мне двора со старыми качелями, покосившейся лавкой и кургузым подъездом дома. На другом фото средним планом - молодая мама рядом с молодым мужчиной, моим отцом. У отца была забавная причёска "ёжик" , черты лица - приятные, даже миловидные, но смотрел он сурово и строго, словно хотел мне что-то высказать не очень лестное. На третьей фотографии - один отец в шоферской спецовке, а на голове лежала кепка с повёрнутым на бок козырьком, здесь он слегка улыбался.
Я собрал документы, положил в карман рубахи и поглядел на "своих несчастных".
Ольга тихо стонала в забытьи и что-то шептала с полузакрытыми глазами.
Юрий Семёныч холодным волчьим взглядом смотрел на меня.
- Ну, что? - протянул он, - мой паспорт, надеюсь, не нужен? Там другой Юрий Семёныч, чужой тебе человек который подвергся сейчас страшному истязанию вместе со своей женщиной, что повлекло за собой физические и моральные травмы. Ты понял, о чём я?
- Да пошёл ты вместе со своей...
- Я-то пойду и прямо в милицию! - снова заорал и задёргался он. - Я тебе не отец, она тебе ещё не жена, подумаешь - они заявление подали, ну и что?!
ЖИЗНЬ взяла и плюнула на это заявление, распорядилась по-другому, и Ольга полюбила меня, для этого в наших ЗАГСАХ испытательный срок и даётся! И таких случаев среди людей масса, так что же теперь пытки устраивать, самосуды?! Ты что, совсем сбрендил?! А ну, быстро развязал меня, если не хочешь осложнений!
- Сам себя развяжешь, и пусть это будет заключительный аттракцион нашего шоу! - я достал из кармана нож, вытянул лезвие, кинул к его жбану, выскочил из комнаты, захлопнул за собой дверь и почему-то сильно заволновался.
- Садист!!! Фашист!!! - долетел во след истерический бас. - Вернись и развяжи!!!
Наталья сидела в коридоре, обхватив голову руками, и полоумными глазами глядела на меня:
- Что же теперь будет, Костик? . . - прошептала она. - Ведь он отчасти прав...
- Быстро уходим, я должен успеть на САПСАН, мне в Петербург надо! Что ты расселась?! Собирай костюмы!
Я влетел в свою комнату и начал сам запихивать костюмы в большой целлофановый пакет.
- Какой САПСАН? - вбежала удивлённая Наталья. - Какой Петербург? Зачем? Ты же ничего не говорил.
- Быстро! - мои руки тряслись, а сердце неуёмно бухало тяжёлым молотом. - Хватай костюмы, чёрт тебя побери! Я же опоздаю! - мой нервный голос предательски срывался на противный фальцет.
- Подожди, Костик, я прекрасно понимаю - тебя потрясло, что он не твой отец, но успокойся, подожди: может их правда развязать? . .
- Что-о-о-о! - меня закрутило по комнате. - Всё, я тебя освобождаю от себя! Держи свой мобильник и езжай куда хочешь! На, возьми! А мне надо на САПСАН! - и вдруг вспомнил. - Чёрт! Я же забыл чай для этих мразей! Чай! Чай! Чай!
Как угорелый я ворвался на кухню, достал со шкафа заветный свёрток, разорвал, вынул две пачки отравленного "Индийского чая" из утренней росы и поставил на видное место рядом с чашками...
Во дворе я никак не мог отцепить Наталью от распахнутой дверцы своей машины.
- Я с тобой!!! - визжала она. - Ты какой-то бешеный, мне страшно за тебя!!! Пусти!!! - и успела швырнуть пакет на заднее сиденье.
Мне ничего не оставалось, как только ударить её по руке и сильно оттолкнуть.
Наталья споткнулась о ближайший куст, перевернулась и упала.
- Извини, но ты ничего не понимаешь! - я нырнул в машину и дал по газам.
Наталья вскочила, еле удержалась на склизкой земле и отчаянно кинулась к жёлтому такси.
- Стой! Стой! - во всю мощь закричала она и пустилась наперерез машине, отъезжавшей от подъезда дома. - Шеф, стой!
Такси притормозило, дверь приоткрылась, Наталья пулей влетела на переднее сиденье и приказала:
- Вперёд, за той Хондой! Скорей, плачу сполна!
- Сполна я люблю, барышня! - усмехнулся водитель лет пятидесяти и спросил. - А как "вперёд" , преследуем, или остановить?
- Преследуем!
- Понял! . .
