– Три дня... – простонала она, – три дня, повторила по-английски, – осталось три дня. Давайте остаться в палатке и трахаться все три дня, пожалуйста. Она прикрыла рот рукой и отвернулась. Катя целовала её живот и тёрлась об него волосами, словно устраиваясь поудобнее, а Хэнк ласкал грудь рукой.
– Останьтесь тут, – со своей обычной непосредственностью вдруг заявил он. Просто останьтесь тут, да и все. В чем проблема?
– Да! – Катя согласно зевнула, – давайте останемся тут, – и через секунду уже уютно похрапывала у подруги на животе. Её удивительная способность мгновенно засыпать после секса при любых обстоятельствах одновременно смешила и возбуждала Дашу.
Хэнк и Даша остались одни. Он подложил ей под голову какую-то одежду, достал сигареты, дал одну ей, чиркнул двумя спичками о коробок. Она курила, держа сигарету своими изящными, скользкими от спермы пальцами, а свободной рукой поглаживала за ушком спящую Катю. Он некоторое время молча любовался, а потом сказал Даше, что она красивая и нежная. Она промолчала.
– Давай, оставайся, рыжая – сказал Хэнк, гладя её животик.
– Не могу. Домой нужно...
– А что дома?
Даша некоторое время думала над ответом:
– Работать.
– А какая работа у тебя, Зеленоглазка?
Даша тихонько засмеялась и прикрыла глаза рукой. Дым щипал глаза. Она кое-как растолковала мужчине суть работы в примерочной магазина, саркастически подытожив: «Большое будущее!». Хэнк просиял:
– Здесь тоже есть магазины, Зеленоглазка! Уж один только Бог ведает, зачем тебе это нужно, но как только приспичит, сразу устраивайся и работай сколько влезет твоей роскошной попке! – кажется, он совершенно не уловил, почему подобная работа – не повод для гордости. Даше не хотелось больше говорить, она просто лежала, закрыв глаза и улыбалась. Тогда Хэнк приподнялся, затушил сигарету в консервной банке, и наклонился над мирно посапывающей Катей:
– Смотри как можно делать с Котёнком, Зеленоглазка! – сказал он, раздвинул ножки спящей на животе девочке, ввёл в неё затвердевший член и начал медленно трахать, вынимая его полностью и снова медленно вставляя, осторожно чтобы не разбудить. Катя не проснулась, а только сползла с живота Даши, прикусила кулачок и тихонько постанывала во сне. – Я и с тобой так могу, Зеленоглазка! Может это тебя переубедит?
Даша невероятно возбудилась от этого зрелища. Он провёл ладонью ей по лицу и аккуратно завёл большой палец за щеку чтобы она могла его сосать. Когда Даша тихо заныла от возбуждения, он перевернул её на живот и взял сзади. Всего за несколько толчков они одновременно кончили – сначала он напрягся, и выстрелил внутрь неё спермой, а потом она, плотно сдвинув ножки, поглубже заталкивая в себя член, так чтобы наружу не утекло ни одной капли. Потом она заснула прямо под его тушей и с большим горячим членом внутри.
Глава шестая, в которой Хэнк учит русский, Даша охотится, а мы с вами узнаём немного больше об Илье.
Наутро Катю разбудил божественный запах чисто вымытого девственного леса, щебетание птиц и горячий член Хэнка в попке. Она лежала на животике, под бёдра был подложен скрученный спальник, а Хэнк, нависая сверху своим огромным телом, нежно сношал её сзади. Рядом на боку лежала довольная Даша, подперев голову одной рукой, а второй лаская себе грудь.
– А что происходит? – спросила Катя, протирая кулачком глазки, – почему сразу в попу?
– Что происходит? – усмехнулась Даша, – утро в деревне, вот что... А в попу, потому что в писю тебя бесполезно, ты всё равно дрыхнешь как сурок! Ладно, меня уже оттрахали, – деловито сообщила она, – пойду нырну, а вы приходите, когда кончите. – С этими словами, она чмокнула Катю в носик, Хэнка в щетинистую щёку, вылезла из палатки, сладко потянулась на солнышке и как была, голышом, рванула к берегу, шлёпая по лужам босыми ногами. Пробегая мимо палатки, где спали Илья и Дима, она звонко пропела: «Мальчики, подъем! Скоро выдвигаемся». Мальчики недовольно зашевелились, и через пару минут, озираясь, выползли из своей пещеры.
– А завтрак-то будет? – недовольно спросил Дима, выглядывая из палатки и не найдя никого в лагере.
– Да, парни, Хэнк сейчас что-нибудь сварганит, подождите минутку, или ещё лучше, принесите консервов из-под лодки, – прогорланил Хэнк из палатки. Он как раз дотрахал Катю и сейчас, держа девочку за голову и приставив залупу к её губам, кормил спермой. Пока ребята искали консервы, Катя скушала всё до последней капли, после чего, довольная выбралась из палатки, накинула рубашку и тоже босиком протопала мимо них к воде.
– Как думаешь, они там трахались? – спросил Дима у приятеля, жадным взглядом следуя за Катиной попкой, которую лишь слегка прикрывала рубашка. Девочка день ото дня всё больше дичала. Перемазанная в земле и золе, с взъерошенными и торчащими вверх от засохших выделений волосами, она была похожа на маленького тролля.
– Нет, я думаю, они там читали Пастернака, – съязвил Илья, брезгливо взглянув на Диму. – Заткнись уже, а? – Его бесил ничего не соображающий от похоти Дима, а ещё больше его бесило и обескураживало, что Катя совершенно не торопится просить прощения. В этом случае он бы сказал ей, что грешок с Хэнком можно списать на то, что она впервые выбралась за границу, перегрелась на солнышке, слишком много общалась с Дашей и просто слаба на передок, но он готов ей всё это простить, ничего не требуя взамен. Но Катя, видимо, не собиралась извиняться, и ему оставалось только репетировать этот монолог про себя.
Перед выходом Катя и Даша, даже не сговариваясь и не спрашивая разрешения у Хэнка, уселись в его лодку и стали ждать, пока тот закончит последние приготовления. Ребятам ничего не оставалось, как вдвоём остаться в лёгкой лодке. Даша молча курила, стряхивая пепел в воду, а потом повернулась к подруге:
– Ты помнишь, что он вчера сказал? – Катя молча кивнула, — вот это, что надо типа оставаться, здесь лучше, все дела..., такое он мне сказал.
– Нам. Нам сказал, – Катя теребила за ухом пса, а тот смиренно ждал, когда его оставят в покое.
– Нам, да... такой типа, да-а, да, здесь заебись, можно работу найти... – Даша нервно засмеялась.
– Ну я останусь, – серьёзно сказала Катя.
– Чего?!
– Я останусь. Я же ещё вчера сказала, – Катя очень внимательно посмотрела на подругу.
– Ты вчера лыка не вязала, сестрёнка, – Даша затушила сигарету в воде, – как ты вообще помнишь, что он что-то говорил?
– Я все помню, и я серьёзно сказала. А что мне там делать? Учиться на лохушку? Так я уже в этом эксперт, а диплом мне не нужен, в лохушки и без диплома берут. Илья меня достал уже очень давно, у него счастье – это когда никто не мешает, и уборка сделана. Родители меня убьют, когда узнают, что я с ним порвала. А когда узнают, как порвала – ещё и труп на помойку выкинут. Ты и Хэнк мне уже ближе, чем все они вместе взятые.
– И чё ты предлагаешь, мотаться за ним по этому острову? С чего ты вообще взяла, что мы ему тут нужны? Японку он тоже уговаривал остаться, по-любому.
– Не знаю, что ему нужно, а я нужна себе. Мне хорошо здесь и сейчас, а дальше будет видно. Доберусь до интернета, сдам свою комнату там, может перебьюсь как-то...
Даша потрясённо молчала: такое отношение у неё совсем не укладывалось в голове. Да, конечно, ты бросишь универ, скажешь чао родителям, с работы уйдёшь, как же, – хотела сказать она. Потом взглянула на подругу, и поняла, что та, кажется, не шутит. И ничего не стала говорить. Только через некоторое время с трудом произнесла:
– А я не могу остаться.
— Это плохо, – совсем тихо сказала Катя, – я надеялась, что ты сможешь.
Плаванье было печальным. Парни телепались где-то сзади на своей лодке, Даше было невероятно тошно, Катя тоже грустила. Только Хэнк пытался развлекать девочек. Он ловко подбрасывал в воздух веслом каких-то мелких речных рыбёшек, попадавшихся на пути, отпускал забавные комментарии по поводу проплывающих мимо лодок, особенно если там фигурировала какая-нибудь местная девица, и выпытывал у Кати, видела ли она медведя в Москве и правда ли, что русские круглый год ходят в смешных шапках с ушами. В конце концов Дашу начало отпускать, и она разозлилась на себя:
– Ладно хватит духоту разводить, правда, Катерина Ивановна? Может и останусь, стану папуасом. В попу асом. А если не останусь, похуй, всё равно ведь надо веселиться, да?
Катя улыбнулась, но продолжала молчать и только тискала смирившегося со своей участью Хот-дога, а Даша, стала выдумывать варианты доступных на воде развлечений. Наконец ей пришло в голову научить Хэнка ругаться матом по-русски – Даша была простым человеком. Заявив, что, если уж она остаётся надолго, то проще научить Хэнка говорить «по-человечески», чем самой учить английский, она приступила к занятиям. Хэнк мгновенно освоил такие слова и выражения как «сиськи», «писька», «ебацца», а также «женщина, иди сосать» и, главное, «женщина, иди есть». «Гоу ебацца, Хэнк», – говорила Даша, и делала характерные движения бёдрами, пытаясь использовать пса в качестве наглядного примера. Хэнк в ответ грохотал: «Женшина, иды сасат писка», и Даша заливисто смеялась. Так они развлекались всю первую часть дневного перехода.
Днём Хэнк купил у проплывающих на лодке ланкийцев несколько здоровых рыбин. Втроём они выпотрошили, почистили и закинули рыбу печься на угли, болтая про разное. Даша, у которой скакало настроение, постоянно лезла приставать к Хэнку, но в этот раз он был непреклонен: недалеко, на лодке в ожидании обеда сидели мальчики, местность хорошо просматривалась и вообще, пусть Зеленоглазка возьмёт себя в руки и дождётся вечера, и уж тогда её конопатая попка пожалеет, что связалась со стариной Хэнком. Даша наконец не выдержала этих отмазок и заявила:
