Они помолчали... понятно, что они не могли знать мыслей друг друга, а между тем в те несколько секунд, что длилось их молчание, они оба, словно исчерпав на сегодня интерес-внимание друг к другу, странном образом подумали об одном и том же - они оба подумали о рядовом Зайце: Баклан как-то отчетливо понял-подумал, что Архип, скорее всего, будет не только с наслаждением трахать Зайца сам, но и будет давать Зайцу трахать себя, чтобы сделать своё наслаждение более полным, максимально исчерпывающим; "потому что он, этот Архип, какой-то цельный и потому настоящий - не боящийся быть самим собой", - подумал Баклан; и у Баклана от этой мысли возникло чувство невольной зависти к Архипу... а Архип вдруг подумал, что зря они с Зайцем сделали т а к - насильно, по-свински... но - кто же мог знать в начале ночи, что будет в её конце? И потом... если б не этот Заяц - разве случилось бы то, что случилось?
Оглянувшись назад - посмотрев на круглый циферблат часов, висевших над выходом из канцелярии. Архип невольно присвистнул:
- О, бля! А время - уже четыре! Что, Саня... пойдём спать?
- Пойдём, - отозвался Баклан, поднимаясь из-за стола.
Они вышли из канцелярии и, не доходя по коридору до двери, ведущей в умывальную комнату и в туалет, нырнули в плотный полумрак спального помещения; ничего не говоря друг другу, они мимолётно коснулись друг друга ладонями, и - рядовой Архипов свернул в узкий проход между двумя рядами пустых коек, направляясь к койке своей, а младший сержант Бакланов пошел по "взлётке" дальше, в глубину сгущающегося полумрака, где была койка его, - их койки, койки Архипа и Баклана, находились в разных концах спального помещения.
Койка рядового Зайца располагалась примерно посередине спального помещения, но рядовой Заяц не видел и не слышал, как старослужащие - "старик" Архипов и "квартирант" Бакланов - вошли в спальное помещение, как они молча разошлись по своим кроватям, - лёжа на боку, подтянув к животу колени, Дима Заяц к этому времени спал, и сон его был глубок крепок, как никогда... конечно, если б Архип или кто-нибудь другой сейчас громогласно прокричал бы что-нибудь над кроватью Зайца, то Заяц вмиг подскочил бы как миленький - проснулся бы враз... но - Архип сказал Зайцу "не сегодня", и потому, едва оказавшись в своей койке вновь, Заяц уснул практически сразу же, - рядовой Заяц спал в окружении пустых кроватей, до подбородка натянув одеяло, и спал он, Дима Заяц, крепко-крепко, почти бесчувственно, как спят люди либо очень уставшие, либо много и сильно что-то пережившие-испытавшие...
Саня Бакланов, укладываясь в свою кровать, на которой он в эту ночь лишился анальной девственности и на которой анальной девственности лишил Андрюху Архипова он сам, глубоко втянул в себя носом воздух, невольно пытаясь обнаружить следы упоительного соития... "кайф... какой это кайф - в койке наслаждаться с пацаном!" - подумал Баклан, засовывая в трусы руку... обниматься, сосаться в губы, сосать друг у друга возбужденно горячие члены, вставлять в очко... и даже своё очко подставлять - всё это было обалденным кайфом, о котором он не имел до сегодняшней ночи ни малейшего представления... и, уже засыпая - уже проваливаясь в сон, младший сержант Бакланов успел с сожалением подумать о том, что всё это для него случилось-произошло слишком поздно... ну, то есть: если бы всё это случилось раньше, в самом начале службы или хотя бы за год до дембеля, то можно было бы с тем же Андрюхой покайфовать-поматросить здесь, в армии, о-го-го как! . .
Скользнувший под одеяло Андрюха Архипов ни о чём таком подумать не успел - он с наслаждением вытянул ноги... и тут же, едва перевернувшись на живот и обхватив руками подушку, как любил это делать когда-то в детстве, скользнул-провалился в сон, - рядовой Архипов уснул спокойно и безмятежно, как засыпает всякий человек, пребывающий в полной гармонии с собой и с миром...
И ещё пребывал-находился в казарме один военнослужащий - ефрейтор Кох, который драил третий писсуар, - два из трёх писсуаров, указанных Архипом, уже сверкали, "как у кота яйца", так что работы Коху оставалось совсем немного; прилагая усилия в деле очищения третьего писсуара, Кох то и дело крутил в голове слова Архипа про то, что - в случае невыполнения работы - он, Архип, поставит его раком... "а хуля им?" - думал Кох, стирая с внутренних стенок третьего писсуара желтый соляной налёт; "их, бля, двое, а я один... хуля я сделаю, если они меня скрутят - если раком здесь поставят?" - думал ефрейтор Кох, пытаясь представить, как это может выглядеть... и ещё он думал, что у него до подъёма будет достаточно времени, чтобы, пользуясь случаем, "сходить в самоволку" - сладко подвигать кулаком на своём двадцатисантиметровом...
Был пятый час утра, - э т а ночь шла к своему завершению...
