Вовка недоуменно посмотрел на Ирку. Она развела руками, отобрала журналы, сложила их в том же порядке в серый пакет и запихнула в стол. Потом встала и поманила Вовку. Пошли, мол. Вовка, молча, вышел в коридор, и она быстро заперла дверь. Потом взяла его за руку и повела в свою комнату, усадив рядом с собой.
- Ну, как? - написала она в блокноте.
- Зачем? Зачем они ему? Ведь он взрослый, он может и так:
- Не может, - написала она. - Без журналов не может. Когда на Кубе американцы убили мою маму (она попала под бомбежку) , папа женился на другой. Ты ее видел. Ненавижу!!!
На третьем восклицательном знаке у нее сломался карандаш. Она отшвырнула карандаш и расплакалась у Вовки на плече. Как в иностранных фильмах.
Что Вовка не умел, так это успокаивать девочек, девушек и женщин. Поэтому он просто дождался, пока Ирка успокоится.
- Вовка! - прошептала она. - Когда они стонут там, за стеной, я готова ее убить!
- И ты видела, что они делают?
- Много раз!
- Мне расскажешь?
- Когда челюсть подживет.
- Ну, тогда покажи.
- Ты что, дурачок?
- Почему? Я, правда, не видел.
Она странно посмотрела на него.
- Завтра. У тебя карандаш есть?
- Нет.
- Когда отец придет, попроси у него.
- Ладно.
- Да вот он. Легок напомине.
Иркин отец был не один. Он привел с собой улыбчивую женщину ростом не намного больше Вовки с узкими глазами и желтой кожей.
- Здравствуйте, дети! Ирка, ты как?
- Лучше. - прошипела Башня и скривилась от боли.
- Почему не пишешь?
