Алекса подняла глаза и увидела, как негритянка, вошедшая в совет лидеров, быстро пошла в сторону ближайшего края полянки. На втором шагу она дернула завязки, и набедренная повязка осталась лежать на красной траве. Взмах руки вспугнул стаю блестящих браслетов, серпантином прошлогодней хлопушки покрывших поляну. Последним полетел обруч с выбритой головы. Все неотрывно смотрели как двигаются под кожей жгуты витых мышц и слегка подпрыгивают крупные груди с черными сосками. Красное светило нежно гладило темную кожу, высвечивая капельки пота, покрывших тело яркими рубинами. Алекса, забыв выдохнуть, с надеждой наблюдала за хищными перекатами упругого тела: тонкая высокая шея удерживала идеальной формы голову в полной неподвижности, расправленные плечи двигались в такт рукам, а мышцы твердых ягодиц напрягались на каждом шаге, создавая иллюзию размеренной работы паровой машины. Невозможно было представить, что такой гордой походкой кто-то может идти в рабство, даже блеклого отражения которого, не знала история. Это бесконечное движение, полное настоящего фатализма и животной силы прервалось совершенно неожиданно: негритянка дошла до черты и пропала. Не было никаких фейерверков, вспышек порталов и загробных звуков. Вот она идет, а вот ее нет.
Поляна взорвалась криками. Все начали срывать одежду на бегу к заветной границе. Алекса четко различила в толпе прыснувших в стороны девушек Тину, которая, кто бы мог подумать, скидывала ночнушку, так скромно прикрывавшую последнее время ее сокровенное тело. Отличная подруга.
Победив непослушный сапог, она даже не пыталась снять останки колготок, а просто сорвала их. Как часто она представляла, что это делает какой-нибудь симпатичный парень? Быть может, эти мысли и привели ее в Красные равнины? Блузка и лифчик полетели в разные стороны, а Алекса ткнулась лицом в траву, запутавшись в юбке. Встала и, проклиная всех богов оптом, побежала в сторону черты, пытаясь снять трусики и не растянуться по дороге.
Она бежала так быстро, что красная трава слилась в равномерный, почти плоский ковер со слегка различимой фактурой без узоров. Синий ручей границы рос с каждым шагом. Алекса ждала его медленное неумолимое приближение, как старуха на берегу высматривает утлую лодченку ушедшего на промысел супруга. Ближе, совсем близко, прыжок. Со всей силы она влетела в бетонную стену воздуха и осела вниз. В голове забил непрерывный набат боли и паники. Нет... Нет, нет, нет. Она не успела. Другие оказались быстрей. Это не честно!! Не честно! Алекса разрыдалась, оросив красную траву живительной влагой искренних слез. Злость и обида, требуя выхода, что есть силы ударили ее кулаком в невидимую преграду. Удар. Боль. Слезы. Она поймала ритм максимально возможного способа доставить себе страдание. Тупая девка! Кто мешал молча раздеться и уйти отсюда? Удар. Боль. Слезы. Они получили пропуск с этой идиотской поляны, но кто из них помог тебе? Удар. Боль. Слезы.
Сзади раздался треск и злобные часы ухнули в открывшуюся прямо под ними яму. Время истекло. Аль'эн хол куда-то пропал и Алекса очень надеялась, что он отправился в след за ними. По периметру поляны еще несколько голых тел стучало и выло, надеясь переступить черту. Края ямы начали осыпаться, отправив во все стороны черное пятно провала. Оно двигалось с величавой равномерностью грозовой тучи, которая, стоя неподвижно, не дает никакого шанса убежать. Алекса вытянула вперед раскрытую руку в наивной попытке остановить приближающуюся пропасть. Кровавый зайчик бритвой в руке пьяного парикмахера резанул по глазам. Кольцо. Дура. Одним движением сорвав кольцо с пальца, она почувствовала пустоту за своей спиной и упала в ее объятия.
***
Яркий дрожащий свет люминесцентных ламп и легкая тошнота на мгновение вывели Бруну из равновесия. Мир изменился, моргнул и застыл. Мгновение назад был отчаянный прыжок через синий предел и вот она стоит босыми ногами на грязном, но совершенно обычном бетонном полу. Больше всего помещение напоминало пустой заброшенный бункер времен холодной войны, освещаемый в центре, словно сцена провинциального театра, яркими светильниками. Серые стены, покрытые паутинками времени, ограждали огромный зал, выбрасывающий в стороны лучи-коридоры. Тут и там с высокого потолка твердыми каплями проливались порции песка. Зал был абсолютно пуст, будто художник сделал его набросок и запил, забыв отрисовать мебель, карты и другие свидетельства существования людей.
Бруна машинально хлопнула себя по правой ягодице и с разочарованием опустила руку. Стилет. Старый добрый стилет, столько раз спасавший жизнь, теперь покоился под кровавым светилом. Несмотря на спешку сдирания с себя одежды, Бруна выделила время, для того чтобы, опустившись на колени, нежно, словно ребенка, уложить стального друга в колыбель красной травы и заботливо укрыть от посторонних глаз.
Девушки жались друг к другу словно новорождённые котята, превратившись в некое существо, состоящее из разноцветных тел и смотрящее испуганными глазами на стоявшего неподалеку Хозяина. Стоять голой было непривычно, а мелкие камушки на полу врезались в ступни. Как же все зависят от одежды: второй кожей она незаметно облегает беззащитное тело, но стоит без нее остаться как легкий сквозняк начинает ласкать оголенные нервы.
- Такое желание служить делает Вам честь, - Аль'эн хола театрально развел руки в стороны, - Хотя спешка была излишней - черту могли пересечь все.
Бруна никак не могла привыкнуть к постоянным изменениям, которые с ним происходили. Сначала Хозяин был черной фигурой, практически статуей, не способной не только выражать эмоции, но и двигаться. На красной поляне он уже высокий беловолосый красавчик, пусть неподвижный и раскинувший во все стороны паутину страха, но более близкий к понятию "человек". Сейчас, если оставить в стороне красные радужки глаз и ситуацию в которой Бруна оказалась, Аль'эн хола вполне можно было назвать нормальным. Такое ощущение, что с каждой минутой он учился быть человеком и представал перед ними все более и более близким по форме. Тем отчетливее чувствовалась его чуждость по содержанию.
- Так почему ты не сказал об этом раньше? - с подобием вызова взглянула на Аль'эн хола Бруна. На самом деле ответ был не важен, девушка пыталась сохранить авторитет в глазах оставшихся. Ведь это было то немногое, чем она еще могла располагать.
- А почему об этом не спросили? - ответить было нечего.
На своей спине Бруна почувствовала горячее судорожное дыхание и обернувшись, уткнулась в глаза Алексы. Если бы не та, то все бы остались на поляне. Однако, чувство благодарности умерло в душе одновременно со своим рождением, поэтому Бруна молча кивнула.
- Оставив позади все, что связывало с предыдущей жизнью, вы сами должны найти свои оковы, - Аль'эн хол, как подачку нищему, бросил ближайшей девушке цепочку красноватого металла с крупными звеньями изысканного плетения. - Вас осталось тридцать четыре. Первые двадцать смогут надеть Цепь и попадут к вратам Доминиона. Остальные останутся в этом плане до самого его скорого конца, - легкие, слегка угадывающиеся фальшивые нотки в его голосе отчетливо выдавали актера, исполняющего первую в своей жизни роль. Роль человека.
Хозяин многозначительно замолчал, а кудрявая блондинка с небесными глазами, повращав цепочку в миниатюрных ручках, не знавших тяжести работы, дала ее рассмотреть соседке. Девушки бережно и со страхом передавали кусок красноватого железа, словно в любой момент тот мог ожить и вцепиться в горло. Бруна попыталась одной из первых рассмотреть оковы. Ничего впечатляющего она не нашла: ни надписей, ни перевёрнутых крестов, ни пятиконечных звезд. На ощупь метал был прохладным и шершавым, а его вес не больше, чем у простого яблока. Рыжая девка, которую они нашли с Алексой, практически вырвала цепочку из рук. Как ее звали? Тина или Дина. Вроде, Тина.
