Года через два нашего такого шапочного знакомства у нас состоялся последний разговор. После традиционного темпераментного слияния, мутившего рассудок, Иванова сказал, смывая с себя мою сперму:
- Все, больше не увидимся. Завербовалась на Камчатку на рыбоконсервный завод-холодильник. Буду разделочницей тушек.
- Разве сейчас есть вербовка, Игорь Васильевич?
- Сколько хочешь. Дала в интернет объективку - и вербуйся хоть на луну. Они думают, что я без их кокса не проживу. Да я через их коксовый газ больная стала!
- Может, не стоит ехать к незнакомым людям? - испугался я за Иванову. - Тут к вам привыкли, все вас знают.
- И там уже знают, - совершенно трезво сказал Игорь Васильевич, подтираясь полотенцем и усаживаясь рядом со мной на крохотную скамеечку. - У нас в городе оказалась представительница их фирмы. Вызвала меня на собеседование и спрашивает: "Почему вы себя называете в женском роде?". Я ей прямо ответила: "А ты почему себя в женском? Вот и я поэтому. Ты не хочешь в мужском - и я не хочу". Так прямо в лицо и сказала. "Тебе, говорю, кто нужен - мужчина, женщина или разделывать тушки?" Она дальше спрашивает: "У вас семья есть?" Я говорю: "Есть". - "Вы ее хотите с собой перевезти на Камчатку?" - "А куда мне ее девать, мою семью? Конечно, с собой. У меня брат-инвалид первой группы по зрению. Слепой. Неужели ж брошу его умирать от голода? Куда мне его деть и куда мне от него деться? Меня потому, говорю ей, и в психиатрическую больницу ни разу в жизни не ложили, что брата оставить не на кого". А я здорова! Меня лечить ни от чего не надо! Я никому жить не мешаю, это они мне всю жизнь тут житья не дают. Пусть они себя сперва полечат, и отстанут от меня со своими насмешками и воспитательными прокламациями. А то думают, раз сами круглые идиоты, то и все должны быть. Я моему брату Сергею Васильевичу - собака-поводырь. При советской власти и то лучше к нам, женщинам, относились. Дефицит нижнего белья был, конечно, лютый, но семейное положение женщины понимали, и не грозили мне уколами, от которых идиоткой сделаешься. А теперь?"Тебя, - грозится, - Иванов, лечить отправим принудительно, не посмотрим, что у тебя брат слепой". А я ему так прямо и сказала: "А брата на себя возьмете? Это - во-первых. А во-вторых, говорю, я вам не Иванов, а Иванова! И попрошу не оскорбляться и не грозиться братом! Я брата кормлю, обстирываю, сама ему уколы делаю, и честь свою знаю. Я трудовая женщина, а не тунеядка. Я не вредительница какая-нибудь, а человек, полезный обществу" : Да ну, надоели они мне тут все:
Иванова достал из сумки с банными принадлежностями пудреницу и, глядясь в зеркальце, стал утирать лицо краем полотенца, как это делают женщины.
- Господи, красная вся стала: Буду на Тихом океане разделывать тушки: Там, может, и закончу свой поход, на Тихом-то океане: Так что эта ихняя представительница про меня все знает. Раз выдали подъемные, то, значит, поняли, что я за человек: Может, там еще и замуж выйду, и брата Сергея Васильевича женю на рыбачке-камчадалке. Рыба-то, - Иванова произнесла эти слова с особенным значением, - рыба-то - фосфор. Первое лекарство для зрения человека! Фосфор - это тебе не кокс:
С тех пор я Иванову в душевом павильоне не встречал. Как-то они там с братом на Камчатке, среди чужих, незнакомых? . .
