Марк жестко ухватил меня за волосы, вскинул мою голову максимально вверх. Я попытался прекратить это странное насилие, но Марк не позволил. Он жестоко осадил меня, придавил, заставил вытянуть руки вперед. Я сопротивлялся, но он подавил сопротивление. Руки мои были перетянуты ремнем, я задыхался от недавней борьбы и ничего не говорил. Марк подтянул меня к себе, поставил на четвереньки, лбом я уперся в твердую кожу ремня, связывающего мои руки, и вдыхал запах кожи, к которому примешивался запах Марка. Как я ненавидел его в эту минуту. Марк, снова вторгся в меня и сделал это с особой жестокостью, еще болезненнее. Все это было унизительно и возбуждение вдруг пропало, растворилось, заменившись на острую, неприятную боль. Я стоял на четвереньках, чувствуя, как меня насилует здоровый мужик, голова моя покачивалась в такт его движениям, а тело сотрясалось от боли. В этот миг я думал только о том, чтобы он поскорее закончил и отпустил меня, я больше ничего не испытывал, ничего не чувствовал, все происходящее мне не нравилось.
Наконец, все закончилось, и Марк повалился на постель, прижал меня к себе, обхватив руками и ногами.
- Пусти! - я дернулся, но стальные мышцы не разжались. - Сказал, пусти!
- Что? - не понял Марк и слегка ослабил хватку.
Я встал и, не глянув в его сторону, направился в душ. Мне хотелось смыть с себя его похоть. Сначала, я яростно намыливался, а затем просто стоял под теплыми струями воды.
- Прости! - он вошел в душевую, и я невольно отвернулся от него.
- Я тебя звал? - мой голос прозвучал слишком уж глухо.
Марк подошел ко мне и опустился к моим ногам, обнял колени, прижался щекой. Струйки воды побежали по его шее, змейками разбежались по спине.
- Я просто соскучился, - пробубнил он, - и ты не остановил меня, я подумал, что тебе тоже все по кайфу.
- Не по кайфу, как видишь! - зло произнес я.
Марк поднял голову, и мне показалось на миг, что он плачет, но это была только вода из душа. Синие глаза его смотрели на меня с мольбой, в них легко было прочитать раскаяние и боль.
- Я больше никогда так не поступлю, прости меня, - прошептал он, и я заметил, что он действительно плачет, покрасневшие веки выдали его.
Я наклонился и поцеловал его глаза, да, он плакал, я ощутил соль на языке.
- Не надо, не плачь, Марк, - прошептал я, испытывая, тем не менее, благодарность за его слезы, - я больше не сержусь на тебя, ты ведь хороший мальчик.
Он покачал головой.
- Ты знаешь, когда я стану хорошим мальчиком, хозяин, сделай это со мной, пожалуйста...
Да, это был не Эрик. Марк просил по-настоящему, он любил, то, что мы делали с ним, он играл в ту же игру, которая заводила меня. Мы вышли из душа, и Марк укутал меня в белое пушистое полотенце.
- Хозяин! . . - в глазах неподдельное желание, восторг и ожидание. Я размахиваюсь, и он подставляет мне свою щеку, бью наотмашь, сильно, так, что его голова дергается в сторону.
- На колени! - рычу я, чувствуя, как горячей волной поднимается желание. Хватаю Марка за волосы и бросаю на пол, он подчиняется, безропотно падает у моих ног, припадает к ним губами. Бью ногой по губам. - Не заслужил!
- Да, хозяин!
Покорный изгиб спины, сажусь на него сверху, хватаю за волосы и сильно задираю голову вверх, он послушен, только немного напрягает шею, но это не сопротивление, скорее, рефлекс. Целую, сильно и властно, и он отвечает, покорно и робко. "Сегодня я накажу тебя особенно жестоко, мой мальчик". Отпускаю его и толкаю ногой в бок.
- Надень ошейник!
Марк быстро встает и берет ошейник с тумбочки. Подносит его мне, снова оказывается на коленях, подставляет шею.
- Сказал, надень! - бью его по затылку, затем ногой под зад.
- Прости, хозяин.
Голос становится чуть хрипловатым, Марк обращается ко мне с придыханием, почтительно, готов сделать все что угодно, я сразу это чувствую, и возбуждение делает меня еще более жестоким. Едва дожидаюсь, когда он наденет "адскую машинку". Заставляю опуститься лицом в пол и беру ремень с кровати (им ты меня связывал?) . Удар, и мой раб вздрагивает. Нажимаю на кнопку дистанционки ошейника в момент второго удара и вижу, как сотрясается тело моей жертвы.
- Вытяни руки вперед. - Беспрекословное подчинение.
Опять бью и вновь ток, пальцы его рук сжимаются, а все тело сотрясается в конвульсиях. Завожусь, и ремень начинает опускаться на ягодицы с завидной регулярностью.
Не торопясь обхожу его, вижу как напрягается мой раб. Встаю около лица и поднимаю ногу. Удар по его рукам, и в ответ жалостливый стон, еще раз удар по рукам, а за тем снова разряд тока, чтобы знал свое место. Поцелуи сыплются на мои ноги, и я чувствую, что он снова плачет, теперь уже от боли и унижения.
- Ты, кажется, осмелился поднять свой член и без спроса воспользоваться им? - задаю вопрос.
- Прости, хозяин! - ему стыдно, я это вижу и упиваюсь этим стыдом, он сейчас полностью зависим от моего гнева, и я наслаждаюсь его зависимостью. Размахиваюсь и бью ремнем по промежности, вот где у тебя точка взлома, мой мальчик. Марк упирается в ладони лбом, стонет так, что возбуждает меня окончательно. Теперь моя очередь вторгаться без приглашения. Беру его жестко, чтобы знал кто его хозяин, и Марк знает это, он стонет и прогибается, отдаваясь мне полностью. Я вижу, что в отличие от меня, его от этого ведет сильно.
- Раб! - шепчу, ухватив его за волосы, и снова задираю его голову вверх.
- Я ваша вещь, хозяин! - отзывается эхом мой слуга, и мы вместе кончаем. Это единый порыв, единая страсть. Такого со мной никогда не было, никогда и ни с кем до него.
- Спасибо, хозяин! . .
Я сижу в кресле, курю, а Марк обнимает мои ноги, не смея поднять голову и посмотреть на меня.
- Поднимись. - Он знает, что такой приказ позволяет лишь оторваться от пола, но ни в коем случае не подниматься с колен. Я разглядываю его тело, прищуриваюсь от дыма сигареты, он все-таки великолепен, этот чертов Марк. Встаю и вижу, как напрягается мой слуга. Он боится того, что его еще ожидает? Нет, это страх и обожание, он боготворит меня и боится, его страх и его любовь неразделимы.
- Ты иногда забываешься, раб, - обхожу его, встаю со спины, обхватываю рукой за шею и, сильно сдавливая горло, принуждаю выгнуться. Вижу, как соски моей жертвы постепенно наливаются возбуждением, твердеют.
- Сиди смирно, а иначе все закончится не начавшись, мой сладкий...
- Слушаюсь, хозяин.
Приношу сумку, в ней у меня привезенные вещи, все для того, что я задумал. Вынимаю набор игл для пирсинга, колечко из белого золота, которое сделали по моему заказу, средство для обработки места прокола, игл и серьги, а так же набор ватных тампонов. С удовольствием наблюдаю, за тем, как меняется в лице Марк, он бледнеет, следит за моими действиями со страхом в глазах.
- Руки за голову, и стой смирно, мой ягненочек. - Ласкаю его левый сосок языком и слышу возбужденный вздох.
- Ты покорен мне, раб? - спрашиваю, хотя знаю ответ.
- Хозяин, я в твоей власти...
- Хорошо, - оттягиваю сосок, - не вздумай кричать...
Марк сжимает зубы, бледнеет еще сильнее, в глазах неподдельный ужас перед предстоящей операцией. Прокалываю сосок иглой и слышу стон, вставляю кольцо, и вижу неподдельное обожание в его глазах. Он трется об мои руки щеками, лбом, лижет и целует их нежно и почтительно.
- Благодарю, хозяин!
Я снова возбужден, но на этот раз беру его ласково, он и так настрадался, и Марк отдает мне всего себя целиком, слегка вздрагивает, когда я особенно сильно давлю на израненные ремнем ягодицы.
- Какой ты сладкий, - шепчу я, целуя его спину, оглаживаю руками его бока, живот, поднимаюсь выше, случайно задеваю за проколотый сосок и слышу стон. Ему больно, но скоро все пройдет, и это колечко, символ моей власти, будет еще сильнее возбуждать его. Теперь он полностью мой. Эрик никогда и ни за что бы не согласился сделать это для меня, а Марк безропотно и безоговорочно вверил себя в мои руки.
Позже, когда мы лежали с ним в обнимку, Марк прижался ко мне.
- Хозяин, позволь вопрос? - сказал он и замялся, - нет, скорее просьбу.
- Что? - спросил я.
- Ты бы мог меня клеймить, оставить отметину на моем теле, показать, что я твоя собственность?
- А кольца тебе мало? - спросил я, внутренне сотрясаясь от нового желания обладать этим исполином. Марк поцеловал мое плечо, поднял на меня глаза и, уголки его губ слегка приподнялись, обожаю такую его улыбку, задумчивую, с налетом грусти.
- Я принадлежу тебе, хозяин, я хочу чувствовать это не только сердцем, но и кожей.
- Хорошо, я подумаю над этим.
- Хозяин... - произносит дрожащими губами, в глазах сплошное обожание, - спасибо хозяин.
Я взял сигарету и тут же услышал щелчок зажигалки, мой слуга всегда внимателен к моим желаниям. Прикуриваю, глядя в синие глаза Марка, и он улыбается, целует мою руку, снова пристраивается рядом. Его теплое дыхание согревает шею, я медленно затягиваюсь и с наслаждением выпускаю дым, он сизым облачком поднимается к перекрещенным теням на слабоосвещенном потолке.
"Почему я позволил ему так со мной поступить сегодня? - невольно задаю сам себе этот вопрос, - что заставило меня молчать и терпеть, я мог просто приказать остановиться, и, знаю, Марк повиновался бы беспрекословно. Может мне просто хотелось дать ему волю, позволить отыграться за то, что он преданно ждал меня все это время? Вряд ли. Тогда что? - за этими мыслями я забыл о сигарете, и она докуривается сама, стряхиваю пепел и делаю последнюю затяжку, - похоже мне нравится позволять ему "грешить", а потом... - я мечтательно потянулся, - как же приятно видеть его глаза полные слез и раскаяния. Как мне нравится, что он испытывает стыд и угрызения совести. Нарочно дать "нагрешить", чтобы потом наказывать за проступок, который выглядит таким безответственным. Докатился". Я привстаю, прикуриваю от докурившейся сигареты новую, и снова ложусь. Меня не оставляет одна мысль, которая не дает мне покоя, нудит как оса, сидит в голове словно заноза. Я затягиваюсь. "Почему я больше не испытываю удовольствия, когда подчиняюсь? Ведь раньше это было самым сильным стимулом. Вот и сейчас, когда Марк делал все это со мной, волна пошла, но опала, осталось только омерзение, что это, я больше не хочу лежать снизу?". Я затушил окурок и глянул на своего слугу. "Я больше никогда не буду снизу!"
