Внезапно Ольга приняла решение.
"Проводи меня, пожалуйста" - негромко произнесла она. Наши глаза встретились. Одновременно раздался выдох разочарования моих чуваков. Я не знал, что думать. Вероятно, в первый момент я просто лишился дара выполнять какие-либо мыслительные функции.
Мы с Ольгой двинулись по направлению к нашей стене. Сзади раздавались подбадривающие вопли моих пьяных и разочарованных коллег.
Она шла не спеша. Я вторил темпу её ходьбы. Одновременно, мы вели шутливый разговор.
"Неужели все-таки сдалась?" - спросил я.
"Как видишь. Я ведь хоть и правильная во всех отношениях девушка, но всё имеет конечный объем:" - отвечала она улыбаясь.
"Ну, вот здесь мы это и делаем" - глупо заявил я, когда мы подошли к "стене плача". В это время по дорожке в пяти метрах от нас ковыляла старуха, навстречу ей спешил мужичонка в робе и с чемоданчиком инструментов в руках. Поток людей здесь был не густой, но непрерывный.
Она мгновенно, не останавливаясь, оценила ситуацию: "Нет, я так не могу, это совершенно невозможно" - сказала она и ускорила темп. Далее на нашем пути стоял кирпичный жилой дом. Не широкий, этажа четыре. Ольга уверенно и быстро шла в направлении обнадеживающе открытой двери парадного. Она, казалось, перестала замечать меня.
Похоже, она досидела на скамейке до такого состояния, что с трудом сдерживала мучительные позывы своего мочевого пузыря. Тело её было напряжено. Спина при этом оставалась прямой как струна. Руки она скрестила на груди. Казалось, напряженная поза может ей чем-то помочь.
Мы ввалились в дом. Перед нами была лестница наверх. Ольга начала быстро подниматься по ступенькам - я за ней. На втором этаже нам встретился пожилой мужик с полиэтиленовым мешком. Он спускался вниз. "А там выше ремонт", - зачем-то проинформировал нас абориген.
Действительно, лестница дома находилась в состоянии косметического ремонта. На третьем этаже мы протиснулись мимо малярной стремянки. Ольга напористо миновала четвертый - последний жилой - этаж и двинулась выше. Казалось, она наверняка знает, куда идет.
Лестница привела нас на небольшую площадку под самой крышей дома. Здесь было светло - широкое продолговатое оконце пропускало яркое дневное солнце. Справа от лестницы находилась дверь, которая, очевидно, вела на крышу.
Я отметил про себя, что бетонный пол на площадке был абсолютно чистым и, как мне показалось, ровным. Действительно, совсем недавно здесь штукатурили потолок и красили стены, а, закончив, уже успели выгрести строительный мусор.
Я оказался на площадке одновременно с Ольгой. Тут она повернулась ко мне и полушепотом произнесла "Ты теперь иди вниз, пожалуйста", - она судорожно сглотнула слюну. "А мне обязательно идти вниз?" - спросил я, как бы шутя. "Да, пожалуйста, я так не могу:я стесняюсь. Вот, возьми сумку, пожалуйста:" - затараторила она убежденно.
Её голос почти звенел, дыхание перехватывало. Мне стало её жаль. "Бедняга", - подумал я, - "я бы уже сто раз умер на её месте. Вот это терпение!". Я взял у неё сумку и начал спускаться вниз, краем глаза, через плечо наблюдая за Ольгой. Я тайно надеялся, что она сразу начнет присаживаться, и я увижу хоть маленький кусочек этого увлекательного действа.
В это время Ольга совершила неожиданный рывок к двери на крышу. Она схватилась за ручку и пару раз сильно дернула. "Вот это предусмотрительность!", восхитился я, - ":истинная леди, рискуя позорно обоссаться, проверят каждую мелочь".
Меня определенно интересовала и возбуждала эта женщина. Почти спустившись на один пролет, я оказался метрах в семи от Ольги. Я обернулся в последний раз. Моя голова оказалась на уровне её ступней.
В это время Ольга уже стояла посреди площадки лицом ко мне. Ноги её были слегка расставлены. Она увидела моё замешательство и повторила жалобно "Ну, пожалуйста!". Я понял, что вульгарного мочеиспускания, в прямой видимости мужчины, Ольга не допустит, и сделал ещё несколько шагов вниз по ступеням.
Я остановился, как только перестал её видеть. Сейчас прямая видимость нарушалась только кромкой площадки, на которой находилась Ольга. Теперь она оказалась даже ближе ко мне, чем в прошлую мою остановку. В метре над моей головой молодая женщина собиралась справлять малую нужду. Я затаил дыхание. Кровь стучала в ушах. В такт с этими ударами пульсировал мой до предела напряженный член.
В доме было совсем тихо, если не считать еле слышного гула большого города за овальным окном площадки. На какое-то мгновение все звуки стихли. "Интересно, она догадывается, что я всё слышу?" - подумал я, - "скорее всего ей сейчас не до того".
На площадке раздались три или четыре быстрых гулких щелчка, которые производили Ольгины каблуки. Очевидно, в этот момент Ольга ещё шире расставляла ноги, для того, чтобы удобно и безопасно присесть.
Сразу после того, как женщина закончила топтаться у меня над головой, я услышал резкий шорох, который производила шерстяная юбка, стремительно задираемая по колготкам. Звук был такой: "фш-ш-и-х-х!", и юбка оказалась задранной. В следующую секунду раздался более мягкий шорох - Ольга стягивала с себя колготки вместе с трусами.
Далее последовал отчетливо различимый в тишине щелчок - хрустнула косточка в ноге женщины - Ольга глубоко присела.
Прошло ещё пол-секунды и я услышал до боли знакомый, но от этого не менее желанный звук. Струя блондинки звонко выстрелила в бетонный пол. Радостный фонтанирующий шум возвестил о том, праздник облегчения начался.
Я стоял очень близко. Ольга мочилась, не издавая никаких слышимых посторонних звуков. Не было слышно ни малейшего шороха одежды, казалось, она не дышала и вся устремилась в серебряную солоноватую струю между своих ног.
Похоже, ей сразу удалось полностью расслабить мышцы, надежно запиравшие до этого её женский, широкий мочеточник. Моча шумным потоком устремилась на пол. Ольга мочилась не меньше минуты.
Первую половину - секунд тридцать - напор струи неожиданно менялся. Казалось, молодая женщина самоотверженно борется за живучесть своего мочевого пузыря, изливая из него опасную жидкость.
В самом начале мочеиспускания, основным был шум жидкости, изливающейся на бетонный пол под большим напором. Моча шипела и пенилась. Новые и новые порции женской урины уже попадали в стихийно образовавшуюся лужу, и звук стал более "мокрым" - бурлящим.
Когда первые стаканы были исторгнуты из Ольги (прошли лишь секунды), она, похоже, напрягла мышцы живота, сжав мочевой пузырь и придав струе дополнительный напор. Её мочеточник издал отчетливый "фф-сс-ык" и к шипению прибавился свистящий звук, как если бы у Ольги в промежность была вмонтирована свистулька.
Свист то усиливался, то ослабевал, - уставая, женщина переставала сдавливать мочевой пузырь. При этом, похоже, менялось и направление струи, так как при меньшем напоре мочеиспускание сопровождалось гораздо большим количеством сочных капающих звуков, в то время, как, напрягаясь, Ольга начинала свиристеть и "резать" бетонный пол мощной направленной струей.
Прошло уже больше пол- минуты. Блондинка в очередной раз напряглась, и поток мочи звонко "фссыкнув" вдруг прекратился. Я отчетливо услышал, как в лужу упали несколько отставших от общей компании капель. Одновременно, Ольга с облегчением выдохнула "уф-ф!".
"Всё?" - пронеслось в моей голове, но через секунду поток возобновился. Звук его поразительно изменился, казалось, наверху присела другая женщина. Долгое время моча текла из Ольгиной промежности спокойным широким потоком, практически без напряжения и эмоций. В какой-то момент постоянный поток сменился частым прерывистым капанием.
Казалось, истерзанный напряжением мочевой пузырь моей сотрудницы обессилено сочится остатками урины. Думаю, в этот момент женщина уже наслаждалась блаженными секундами, спавшего наконец, лихорадочного и мучительного напряжения в промежности, сопровождавшего последний час её жизни.
Неожиданно, сочение прервалось. Ольга одарила бетонный пол двумя короткими звонкими выбрызгами и затихла. С начала этого мокрого фейерверка прошла минута. Праздник был закончен.
Вероятно, некоторое время она ещё манипулировала мышцами промежности, не будучи уверенной в том, что её мочевой пузырь приведен в естественное удовлетворенное состояние. При этом из щели молодой женщины в лужу упали несколько последних капель.
На верхней площадке раздались два уже знакомых щелчка - это звонко щелкнула косточка в коленке. Ольга совершала последние пассы, характерные для пописавшей женщины, - она, умело приседая, стряхивала остатки мочи с влажной вульвы и с волос на половых губах. Наверняка в её сумочке были припасены салфетки на случай неожиданного посещения туалета, но сумка в этот момент находилась у меня в руках.
В следующее мгновение с ольгиной площадки донеслось мягкое еле слышное шуршание - женщина надевала трусики. Я услышал короткий шлепок резинки - Ольга поправляла только что надетые трусы, чтобы они не забивались во влажную после мочеиспускания срамную щель.
Следующий неспешный и деловитый шуршащий звук оповестил о том, что Ольга натянула колготки. Далее с шумным шорохом, характерным для чистой одежды была опущена юбка. Ольга сделала два неуверенных шага - очевидно, она обходила лужу, которую только что напрудила.
В следующий момент я услышал уверенный и радостный стук Ольгиных каблучков по лестнице - она направлялась вниз. Я спешно развернулся к ней навстречу - она не должна была увидеть меня, стоящего столбом. С другой стороны, объяснения тому, как я угадал, что она именно в этот момент закончит мочиться (ведь не прошло и минуты после того, как Ольга справилась с последними каплями) у меня не было.
Мы сошлись на середине пролета ведущего на ольгину площадку. Я был возбужден до предела. Плохо соображая, что делаю, я положил ладонь на то место, где пару минут назад выпячивался переполненный мочой животик блондинки. Рука скользнула вниз. Я ощутил под жесткой шерстью узкой юбки аккуратно упакованный в трусики и колготки мягкий лобок.
