Первым делом они деловито отерли следы спермы с олежкиного конца олежкиной же майкой лежавшей рядом с диваном. Ищущие, наглые они оценивающе помяли торчащий пенис и пробежали по нему словно по флейте, затем один из них постучал по его головке как по микрофону. Она встала над ним на четвереньки, плотно стиснув его бедра своими ногами. Ее длинные волосы щекотали его шею, грудь и Олежке вдруг захотелось потрогать ее коричневые соски. Под его пальцами они мгновенно напряглись и затвердели, а готовая к любовной схватке пантера плотоядно облизнула нервные губы. Уж она то знала, чего хотела, и что сможет взять у него ...
Привычным движением Сонечка придержала кончиками пальцев подрагивающий от нетерпения член и "наделась" на него, словно мягкая, теплая перчатка на руку, а ее половые губы расплылись "в поцелуе" у его основания. Словно устраиваясь поудобнее, она для начала подвигала упругими ягодицами из стороны в сторону и вдруг принялась вытворять такое, что бедняжка заойкал. Он почти тотчас же сфонтанировал в нее, но не сдался. Его несгибаемый солдат, устоял после первого натиска и довольно долго сдерживал второй залп. Стиснув бока своей повелительницы, Олежка вошел во вкус, и его прелестная наездница, едва удерживалась на двигающемся суку юного мужчины. В этой безумной скачке не за страх, а за совесть, вернее за удовольствие, Олежка явно опережал свою партнершу и, когда он содрогнулся в повторном оргазме, она не выдержала, возмутилась и, извиваясь всем телом, потребовала:
- Помоги! Ну, помоги же..., - нетерпеливо подталкивала она его руку к своей промежности, к мокрым завиткам волос на лобке и, не дождавшись, сама запустила туда свои длинные пальцы и, продолжая двигать энергичной задницей, постанывала от удовольствия. Почувствовав, что Олежка кончает в третий раз, она рухнула на его грудь и, извиваясь от наслаждения, впилась ногтями в его бока. Олежка нашел ее полураскрытый, страстный рот и присосался к нему, а когда она, задыхаясь, стала отбиваться, сильно укусил...
Потом они шли по засыпающей улице, Валерка курил, и ржал как жеребец, вспоминая, как подружки оценивали возможности его протеже. Конечно он тоже не упустил возможности позабавиться с обеими лошадками, но факт "потери девственности" его юным другом приводил его в веселый восторг .
А Олежка, опустошенный и слегка обиженный молчал. Честно говоря, он ожидал большего. Конечно, все это очень даже неплохо, но мгновенно кончается, и при том он чувствовал себя вроде первоклашки на танцах. Ему казалось, что его воспринимали именно так ...
Он вспомнил, как девчонки голышом готовили кофе и хихикали.
- Три палочки, для галочки, - рифмовала презрительно Вика, - а покрывало стирать, кто будет? "
- Пять, пять! - рассмеялась Ника, - баланс в мою пользу. Она ста-щила с дивана покрывало с мокрым пятном и отправилась в ванную комнату. Черт его знает - много это или мало?
- А я, красивая?
- Спрашиваешь!
Он целовал ее, и она с готовностью отвечала. Буйное лето плескалось в знойных берегах июля, заливая половодьем зноя деревню притихший лес и неподвижные поля. Пололи грядки, брызгались водой из шланга. Загорали! Целовались! Катались на лодке.
Олежка в гостях у тетки. Приехал в деревню под конвоем мамочки, которая сдала его соседке, тетка как всегда была на базаре. Тетка вечно занятая, не очень старая и не злая женщина не мучила его чрезмерной работой. Если бы не прополка грядок и поливка от скуки совсем загнуться можно. Он честно отрабатывал задания тетки в огороде и тащился на реку, где у берега бултыхалась разная мелюзга, привезенная к деревенским родственникам и на дачу. Людей разумных, позволяющих скрасить время провождение роскошью общения в окрестностях деревни не наблюдалось. В общем, скука.
И вдруг она. По пути с юга заехали с папаней погостить у бабушки. Девчонка класс! Чувствовалось, что летнее солнышко недаром потрудилось. Ее светлые волосы выцвели и превратились в золотистые, искрившиеся тысячами блестящих нитей и длинным водопадом струились на спину. Короткие шорты и рубашка, завязанная узлом так, что виден загорелый подтянутый живот. Маленькие джинсовые шорты были так коротки, что лишь наполовину закрывали ягодицы, а когда она разгоряченная и потная наклонялась, они глубоко врезались в щель ее попочки. И карие пуговицы глаз, постреливающие из-под челки. Воображала еще та! Но когда выяснилось, что воображать то собственно не перед кем, дошколята ее, разумеется, не заинтересовали, она стала "своим парнем".
Даже полоть грядки помогала. Своим полоть - ни-ни, принцесса! А тут, рядом с Олежкой, у одной грядки, в леопардовом купальнике и старой соломенной шляпе. Хохма. В общем, девчонка, что надо.
Чувствуя себя человеком многоопытным, Олежка начал сближение по всем правилам военного искусства. С разведкой, обходами и обхватами. Честное слово - все само получалось. Вместе с соседями ходил в лес по ягоды. Побывал с ее папашей на рыбалке, но решил, что ради несколько сопливых ершей не стоит отдавать комарам столько крови. Впрочем, папаня прекрасно обходился один и не думал следить за своей принцессой, так что с этой стороны был полный порядок. Через некоторое время Олежка почувствовал, что его попытки использовать любую возможность, чтобы прикоснуться к ней не встречают, обычного в таких случаях, отпора и с каждым днем количество не застегнутых пуговиц на ее рубашке увеличивается. А под рубашкой в последнее время вообще ничего не было!
Однажды ее папаня, скрипя веслами, уплыл за нелегким рыбачьим счастьем, тетка подалась в город со свежей клубничкой, и Женька предложила махнуть на острова позагорать. Вчера они поплескались у деревни рядом с мелюзгой, и это было конечно не то. Секундное дело собраться. Загорать, так загорать.
В полутемных сенях запах трав и старого дерева - закачаешься. Здесь он и прижал ее за дверью, обхватил ладонями ее голову и поцеловал. Потом еще, только она не закачалась, но и не брыкалась особенно. Когда губы освободились, спросила:
- Мы на реку идем?
Он нехотя отпустил ее голову и поднял выпавший из-под мышки плед и двинулся следом. Насвистывая, принцесса словно порхала над узкой тропинкой, а он нагруженный как верблюд, шагал следом, разглядывая ее мелькающие икры. На острове не было комаров и визжащей мелюзги. Никого не было на острове. Изумрудные стены кустов, раскаленный как на сковородке песок и небесные брызги воды.
На следующий день он снова целовал ее в сенях. Женька не сопротивлялась, но губы ее были сомкнуты и равнодушны. Олежке это быстро надоело, и они двинулись вчерашней тропинкой. Опять он разглядывал мелькающие икры и плавочки проступающие сквозь тонкий сарафан, шагая следом за принцессой. Только в лодке он неожиданно спросил:
- Ты что никогда не целовалась?
- Тоже мне, учитель танцев, - странно ответствовала она, поглаживая рукой воду журчащую вдоль смоленого борта. Тема не получила развития потому, что его пассажирка сбросив сарафан вывалилась за борт и поплыла к берегу. Закопавшись после купания в горячий песок, он прикрыл лицо журналом. Читать не хотелось.
- Жень, а Жень ... Он повернулся к широкому, старому пледу и обалдел. Она лежала на спине, демонстративно закинув руки за голову, белея не загоревшими бугорками грудей. Темные сосочки задорно топорщились на белых треугольничках кожи. Он подумал, что она наверняка наблюдает за ним через полуприкрытые мохнатые ресницы и, перевернувшись на живот, стал беззастенчиво разглядывать ее маленькую грудь. Наконец она назидательно, процедила, что загар должен быть везде и ровный, после чего попросила бутылочку газировки. Когда он вернулся с холодным лимонадом, смотреть было больше не на что.
- Хочешь опьянеть без вина? - неожиданно спросила Женька, с лисьей улыбкой заглядывая ему в лицо.
- Давай. А как? Она вскочила с пледа и поманила его на опушку малюсенького леса. Они бежали между деревьями, перепрыгивая через мшистые пни, уворачиваясь от нависших веток. Он видел только узкую спину в ситцевом платьице и крепкие, стройные ноги мелькающие загорелыми икрами из-под короткого подола. Пару раз он спотыкался о толстые узловатые корни деревьев, пересекающие тропинку, и летел, отчаянно взмахивая руками к земле, но затем успевал таки выбросить вперед ногу, и вновь мчался, вперед видя перед собой только эту спину и мелькающие в солнечных полосах икры. Женька резко свернула в кусты орешника и мгновенно присела, так быстро, что он едва не перепрыгнул через нее от неожиданности.
- Вот! - Выпалила она.
Муравьиный город кипел обычной полуденной жизнью. Судя по тому, как были заполнены их многочисленные магистрали, ожидалась прекрасная погода и вообще все было прекрасно. Олежка затих присев на корточки рядом с Женькой и погрузился в созерцание муравьиной жизни, украдкой рассматривая Женькины голые коленки. Она минуту сосредоточенно изучала движение муравьиной семьи, изредка стряхивая особенно любопытных особей забиравшихся на ее ноги, а затем решительно положила ладонь на муравьиную кучу.
- Ты что, боишься? И он решительно последовал ее примеру. Стряхивая муравьев, они подносили ладони, и вдыхали едко-кислый запах, от которого действительно кружилась голова. Олежка неожиданно чихнул, потом еще и вскочил на ноги, мотая головой. Женька тоже поднялась и, рассмеявшись, поднесла свои ладони к его лицу. Снова запах земли травы и муравьев хлынул в его ноздри и остановил дыхание. Он даже покачнулся и, взяв ее ладони, прижал к пылающим щекам... Лицо ее придвинулось, и он видел нечаянно, неповторимо близкий, маленький алый рот. Дрожащими руками он отвел ее ладони от лица, медленно переложил из к себе на плечи и, обняв ее голову, принялся целовать полураскрытый на слове рот. Он боялся, что подружка вывернется из его нескромных объятий и бросится бежать, как только что неслась в этот потаенный уголок леса, но она покорно отвечала на его поцелуи движениями податливых губ и языка. Сколько они стояли так, целуясь, прижавшись юными трепетными телами, познавая друг друга в тесных объятиях? Неведомо. Время замерло.
