– Я, по вашему, должен испугаться? – сиплым, ослабленным голосом поинтересовался я.
– Ну что ты? Зачем мне тебя пугать? Я просто обязана предупредить тебя, что выписан ты будешь с нашего стационара, прямиком в детский психдиспансер. Вот и подумай: оно тебе надо?
– При чём тут психдиспансер? – что ни говори, а у неё получилось меня растормошить. – Я не сумасшедший.
– Как при чём? Ты ведёшь себя крайне неадекватно. Подвержен приступам необоснованной агрессии, бойкотируешь попытки общения, да ещё и отказываешься от приёма пищи! Тем самым по собственной воле наносишь серьёзный вред собственному здоровью! И после этого, ты утверждаешь, что ты не сумасшедший? Даже мне, не специалисту в области психиатрии твоё поведение свидетельствует, как раз об обратном. Зачем мне столь проблемный пациент? Пусть с твоими закидонами детские психиатры разбираются.
– От меня, вам, что в таком случае нужно? Если, вы, всё и так уже решили? – вместо до свидания спросил я, вновь отворачиваясь к стене.
– Если честно: – после небольшой паузы, тем же добродушно-усталым голосом ответила она, – я очень хочу домой, как думаю и ты, Саш. Сегодня был очень тяжёлый день и возиться с бумагами по твоему переводу – у меня нету абсолютно никаких сил, да и желания тоже. Поэтому я предлагаю тебе компромисс: ты помогаешь мне попасть сегодня пораньше домой, а я, в свою очередь, обещаю, что тоже сделаю, всё от меня зависящее, чтобы не задерживать тебя здесь ни на день больше, чем это требуется! Согласен?
Я поразмыслив повернулся лицом к доктору и кивнул. Ехать в дурку, само-собой, не хотелось.
– Хорошо. Я считаю, что мы с тобой поладим! – она с довольным видом отложила на соседнюю кровать историю, которую всё это время держала на коленях, – Сейчас я тебя осмотрю, потом ты покушаешь, выпьешь лекарства и постараешься поспать. Завтра и все последующие дни, будешь выполнять все мои предписания, отвечать на вопросы и самое главное: ни при каких обстоятельствах не будешь никого бить! И тогда, по прошествии недели – максимум десяти дней сможешь вернуться домой. Идёт?
Она протянула мне ладошку, как знак заключаемой сделки. Я приподнявшись на одном локте ухватился за неё своей, соглашаясь с условиями договора. Она, продемонстрировав сухое прохладное рукопожатие, не стала отпускать мою лапу, а помогла мне выбраться из кровати.
– Так! А теперь открой рот!...
Через некоторое время, я отужинав и приняв лекарства, спал в своей кровати, отложив самокопание и самоистязание до лучших времён.
Ольга Валерьевна, меня не обманула и через восемь дней, выписала меня домой. Игорь тоже оказался неплохим пацаном: когда меня через два дня перевели в палату для выздоравливающих, он не стал строить из себя сильно обиженного или вспоминать, рассечённую бровь, а запросто подошёл ко мне и протянул руку, заявив с открытой улыбкой:"Игорь.", чем и купил меня со всеми потрохами, став близким другом, на долгие годы.
Не смотря на то, что из больницы меня выписали физически здоровым, с моей психикой происходили достаточно странные вещи! Ещё лёжа в больнице, я стал замечать за собой странные мечты о том, как бы попасться к Павлу и Владимиру, что бы оказаться в их власти ещё раз. Я вспоминал, поцелуй Павла и его горячие объятья, я вспоминал сильнейший оргазм накрывший меня во время ебли, даже воспоминания вкуса и запаха их спермы будоражили моё воображение. Ночью приходили сны, где я вновь и вновь был прикован к нестандартному спортивному снаряду и после них я просыпался с мокрым пятном на трусах и жутчайшим стояком. Короче – засада! Я ненавидел себя за эти мысли, фантазии и сны, но в тоже время не мог с собой ничего поделать! Похоже произошедшее и правда выявило во мне все задатки пассивного гомика.
К тому же, уезжая из больнички в кармане куртки я обнаружил злосчастный спичечный коробок, в котором, по идее, ещё должен был быть запрещённый порошок. Я похолодел от ужаса! Хорошо, что у мамы или отчима не было привычки, присущей некоторым родителям – исследовать содержимое карманов своих детей! Отпросившись у мамы, якобы в туалет, я, предварительно закрывшись, залез в коробок, но, не нашёл в нём ничего, кроме спичек и свёрнутого клочка бумаги, на котором ровным уверенным почерком было выведено: "Когда захочешь повторить – звони." и номер телефона. Меня как холодной водой окатили! Понимаете! Они даже не сомневались, что мне захочется!!! Они были в этом уверены, просто не знали когда! Всю обратную дорогу, я слушал маму и не слышал, что она там говорит. Все мои мысли вертелись вокруг неожиданного приглашения и того когнитивного диссонанса, которое оно во мне вызывало! Я ненавидел Павла и Владимира, за то что они сделали, и точно так же ненавидел себя самого, за то, что не сомневаюсь в том, что обязательно воспользуюсь их приглашением, и в то же время жутко боюсь, что мне не хватит смелости позвонить им! Как вы понимаете: в башке моей творился тот ещё бедлам, поэтому всё, что пыталась донести до меня мама успешно проходило мимо моих ушей.
Хуже того: ситуация не изменилась и на следующий день, я был весь внутри себя, а такое положение вещей, почему-то в корне не устраивало ни моих учителей, ни моих одноклассников. И если с учителями я ещё хоть как-то мог держать себя в руках, то сдерживать то и дело вспыхивавшии приступы агрессии по отношению к сверстникам, удавалось не всегда. Как итог, я нёс домой дневник с рекомендациями разных учителей, настоятельно советовавших моим родителям посетить в ближайшие дни моё учебное заведение. Но мне, как ни странно: было абсолютно фиолетово, что там было понаписано. Я уже решил, что сегодня обязательно позвоню, тем, к кому меня так сильно тянуло. Позвоню, а там – будь, что будет.
Позвоночки.
Домой я вернулся уже на взводе. Накрутил себя по дороге до такой степени, что меня изрядно потряхивало, то ли от нетерпения, то ли от страха. Причём боялся я, больше собственной нерешительности. Хорошо, что мама была занята сестрой и не обратила внимание на моё необычное состояние, иначе даже не знаю, как бы мне удалось ей хоть сколь внятно объяснить причины своей нервозной возбуждённости . Но к счастью, Машу нужно было в очередной раз показать педиатру и я столкнулся с ними уже на выходе из парадной и поэтому мама ничего не заметила. Сопроводив меня дежурными наставлениями и пообещав скоро вернуться, мама отпустила меня восвояси, нужно признать: к моему несказанному облегченю.
Дома, только раздевшись, я откопал в секретере заветную бумажку с номером и в нерешительности уселся рядом с телефоном. Меня реально колотило! Позвонить!? А что сказать!? "Помните, вы меня выебали на позапрошлой неделе? Так я хочу ещё!!"??? Да, как вообще, можно такое сказать?!!
Я снимал трубку и ложил обратно, сидел глядел на телефон и понимал, что если сейчас не решусь – при родителях не решусь и подавно. А мама, уже скоро может вернуться. Или отчима принесёт сегодня нелёгкая, раньше обычного. А не позвонив – я точно в конце концов угожу в дурку, потому что ни о чём другом, я уже думать не могу!!! И это до добра точно не доведёт.
В какой-то момент, мне показалось, что я решился. Трясущимися руками я набрал номер и стал слушать длинные гудки. В глубине души очень надеясь, что на том конце линии, дома никого не окажется. Я сказал себе: "Если после четвёртого гудка не поднимут – значит никого нет. И можно отложить это на потом." Я обожал это дело – всё более или менее трудное (решения, дела, поступки) откладывать на благословенное ПАТОМ!
Трубку взяли после третьего:
– Слушаю? – я сразу узнал уверенный мягкий голос Павла. Всё внутри меня мгновенно оборвалось. Я резко повесил трубку и замер возле телефона ни жив – ни мёртв. Теперь я точно знал, что ещё раз, я уже никогда и ни за что не смогу набрать этот номер. Никогда и ни за что! И в знании этом, было не сколько облегчения, сколь досады. Проклиная собственную нерешительность, я уже собрался уходить от аппарата, когда он взорвал тишину коридора своим резким перезвоном! Я вздрогнул от неожиданности и без задней мысли снял трубку:
– Алло, слушаю Вас? –поинтересовался я как ни в чём не бывало, и чуть не обалдел, услышав всё тот же спокойный мягкий голос.
– Это я тебя слушаю. Невежливо, знаешь ли, отвлекать людей звонком и бросать трубку. – Павел сделал паузу, и я почему-то был точно уверен, что он сейчас глубоко затянулся своей неповторимой трубкой, мне даже почудилось, что я чувствую её аромат. – Ты что, то хотел, Сашенька? – я вновь вздрогнул: "Как он догадался!!?" – Не удивляйся, – пояснил этот ясновидящий, – твой голосок, вряд ли можно ещё с чьим-то спутать. Опять же: твой номер грех было не запомнить – три пятёрки восемь пять пять восемь, а у нас АОН – Павел довольно рассмеялся, – Так что же ты хотел, милый?
Меня трясло и толком сформулировать, что же такого я хотел у меня никак не получалось, но и второй раз положить трубку, я не осмеливался! Я конечно слышал про так называемые определители номера, но на деле сталкивался с ним впервые. Паша же, походу, прекрасно понимал моё нынешнее состояние и продолжал от души развлекаться:
– Не нужно только трубку вешать, Сашенька, – как будто прочитал он мои мысли, – Давай я лучше сам предположу зачем ты нам позвонил и если угадаю, тебе всего-навсего останется лишь сазать: "да". Попробуем?
Новая пауза. "Вот точно курит, гад!" Во рту всё пересохло и поэтому "да" с первого раза, сказать внятно мне не удалось. Но Павел похоже не сильно то в моём согласии и нуждался. Он понял, что рыбка уже попалась на крючок и успех теперь всецело зависит лишь от мастерства удильщика. И он, совершенно не стесняясь, это мастерство продемонстрировал:
