«Устроили меня в терапевтическое отделение местного госпиталя. Главное здание было двухэтажным. Первый этаж - приемное отделение, немножко кожного, и моя, сразу родная терапия. На втором этаже - хирургия. Как сейчас помню год постройки: 1897. Да, еще столовая на втором этаже. Остальные домики поменьше. Магазин тоже маленький. Вдали, как ему и полагается, инфекционное отделение. Даже огород имеет место быть. Маленький, но что-то там растет, я в этом не разбираюсь. Палата просторная, на восемь чело»

«Наконец-то я решил, что пора поехать на каникулы куда-нибудь на Запад. Железная занавеска окончательно порвалась, и теперь можно было путешествовать без проблем. Турагенства пестрили предложениями всех концов земного шара. Но одно дело предложения, а дело другое - финансовые возможности. Я понял, что вместо концов (шара) мне светит только Европа. Совсем не хотелось валяться на песчаных пляжах и барахтаться в теплом море. Я нуждался прежде всего в классной сексуальной разрядке, в концах иного род»

«Дежурить по части, к моей огромной радости, назначили Голошумова. Он принимал наряд уже будучи слегка поддатым. Добавил он в оружейной комнате, где среди автоматов и противогазов запрятал заначку в виде литровой бутыли с самогоном. Непосредственно перед боем Курантов явились Мойдодыр с замполитом и принесли с собой теплые слова по случаю праздничка. У командира это, как всегда, получилось невнятно. Даже слова "новый год" он произносил с таким акцентом, что я на мгновенье подумал, что н»

«В Сан-Франциско было холодно. И скучно. И как-то противно. И я полетел в Техас к моему приятелю, молодому фермеру Тому, с которым познакомился в Праге прошлым летом. Я сразу выделил в дискотечной толпе полупьяных чехов мускулистого парня. Мне подумалось тогда, что он не может быть чехом. И я не ошибся - он был самым настоящим техасским ковбоем, вернее, ковбойским начальником. На нем был джинсовый костюм, плотно облегавший великолепную фигуру. Нельзя сказать, что Том был каким-нибудь шварценеггер»

«Электричка все дальше уносила нас от города, пребывание в котором доставило мне столько приятных моментов. И все-таки было как-то не по себе. Остался неприятный осадок, который я собирался растворить по прибытии в казарму. Как? Конечно, не в спирте. Там же остался Вадик! Я надеялся, что он по-прежнему спит на кровати, которая была придвинута к моей. В мои мысленные воздыхания неожиданным диссонансом ворвался Антон. Он по своей дедовской наивности не мог понять, как же может не надоесть так долго»

«В школе я обожал писать изложения и сочинения. Особенно мне нравилась комсомольская тема. Ну и конечно, военная. Поэтому и выпускное сочинение было о подвигах наших солдат во время Великой Отечественной. Мне тогда казалось, что это мое последнее сочинение в жизни. Но, после того, как 30 июля в "Комсомольской правде" появилась статья о том, как солдатики нашей доблестной армии продают свои солдатские тела, у меня появилась уникальная возможность написать изложение и сочинение на обе эти»

«Мишка опускается вниз, оставляя кровавую дорожку. Забирается языком в пупок… Бля-я-я, я сейчас кончу! Резко хватаю его за волосы и насаживаю ртом на себя. Выливаю все до капли, дергая его голову вверх-вниз. Еще! Хочу еще! Сглатывает, приподнимается на локтях и лукаво смотрит на меня: «Димон, возьми меня!»»

«Не знаю, как вы, а я живу на просторах бескрайнего континента Евразия. И в этом есть свои неудобства. Главное - надо тратить уйму временина перемещения. Для меня любимым доставщиком моей задницы из одной точки упомянутого бескрайнего континента в другую является поезд. Если точки эти удалены друг от друга на три тысячи километров, неизбежно возникает проблема, как, чем и кем убить время. Редко в купе оказывается некто, кто завладеет твоим вниманием на все время, до тех пор, пока не взвизгнут тор»

«Я не люблю напиваться до поросячьего визга, но по непонятной причине мне это часто удается. Визжать не визжу, но амнезия обволакивает мозги то навсегда, то надолго. Последний случай подобного "окна" произошел этим летом в Москве. Был какой-то праздник (из-за упомянутого выше временного недуга сложно уточнить, какой), и 1/21 ведра влилась в меня не одна. Очнулся я на лавочке под колесом обозрения в Измайловском парке. Первым, что отозвалось в башке, была резкая боль, исходящая откуда-то»

«"Судья - мусор!" - пронеслось по трибунам в который раз. Идет последняя минута первого тайма. Я опять валяюсь на остатках травы, согревая задницей холодную землю. "Динамо" - параша, победа будет наша!" - солидарен со мной почти весь стадион. Даже небольшая кучка фанатов мусоров, и та недоумевает, как этот черный мешок с говном, со свистком во рту вместо хуя, не дал пеналь за очевидную подножку. Боль с лодыжки за сотые доли секунды перебирается в мозги. Этот кабан в бутса»

«Я не помню, с какой пьянки возвращался. Помню только, что с противоположного моему Перово конца Москвы. На метро. Последним поездом. На выходе из подземки и случился весь этот ампоссибль.»

«Ума не приложу, как чувствует себя на том свете чешская княгиня Либуше. В свое время, еще в девятом столетии, она, по преданию, стоя на холме и созерцая мерно журчащую под ногами Влтаву, предсказала, что вскоре на этом месте возникнет город, равных которому по красоте в мире не будет. С одной стороны, она, княгиня эта, может собой гордиться - угадала-таки. Город возник и быстро стал одним из самых красивых в мире, а в Европе, говорят, - самым красивым. Какими только эпитетами не награждали Прагу»

«На восьмом году совместной жизни с любимым мужем я сделал для себя поразительное открытие. Оказывается, он является самым благодарным моим слушателем, готовым в неравной борьбе со сном выслушивать мои бредни. Каждый вечер я запрыгиваю к нему в постель, зарываюсь в его мягкую шерстку (тут нужно заметить, что мальчик мой пушист с головы до самых до пят) и открываю рот. Из которого и вылезает на свет очередная история.»

«Ромку я знаю давно. Еще будучи призывником, гуляя с собакой, я приметил в своем дворе светловолосого первоклашку в сопровождении молодого, красивого и вечно резвящегося ризеншнауцера. Мальчишка был не по годам развит. Читал в то время модного Дрюона с его проклятыми королями и удивительно зрело рассуждал на вечные темы любви, преданности и измены. Меня в этих дрюоновских книжках волновал только казненный в задницу Эдуард Второй, но говорить об этом с первоклассником не хотелось. Мы часто встреча»

«До чего же чудный город, этот Минск! Февраль, а вместе с ним и зима близились к концу. В городе было светло от Солнца и холодно от мороза. Территория госпиталя, как и подобает главному медзаведению в республике, оказалась довольно большой. Намного больше, чем я предполагал. Есть, где разгуляться. Меня отвели в кардиологическое отделение, которое располагалось в самом новом и красивом из всех госпитальных корпусов. Солдат было мало, подавляющее большинство пациентов отделения составляли отставные»